Синее чудовище - [7]

Я столько побеждала, а сама

Осталась до сих пор непобежденной.

От ласк моих он отвращает взор.

Потупившись, не смотрит. В наше время

Такая редкость юная стыдливость,

Румяный, нежный… О любовь, я вижу,

Ты хочешь мне отмстить; в моей груди

Пожар бушует! Если не полюбит

Меня Ахмет… О, фурией слепой

Тогда я стану. Вот он! О, красавец!

Вся кровь во мне кипит.

Явление VIII

Гулинди, Дардане в образе Ахмета.

Гулинди

(нежно)

                     Ахмет, приблизься!

Что так несмел? Так холоден, скажи?

Ты молод и красив, но не хватает

Тебе огня. Проснись! Чего боишься?

Дардане

Боюсь поднять глаза я на царицу,

Так долг велит.

Гулинди

             А если повелит

Царица, чтоб ее ты не боялся?

Дардане

Тогда еще б я больше стал бояться:

Нельзя нам милость высших принимать,

Как должное и не сообразуясь

С величьем их.

Гулинди

(удивленно)

             Ахмет, одно из двух:

Иль скромности пример ты небывалый,

Иль самой редкой хитрости пример.

Оставь свою боязнь. О почему

Печалью и тоской ты отуманен?

Дардане

Не будь в моей душе тоски другой,

Известной небу, было б для тоски

Довольно видеть город обреченный

И горе старца бедного, Фанфура,

Супруга вашего. Его страданья

Так тяготят меня, что я не мыслю,

Что кто-нибудь здесь, при дворе, стремился

Искать отрады, кроме как в слезах.

Гулинди

(в сторону)

Упрек суровый! Но из этих уст

И он мне сладок.

(Громко.)

               Сядь, Ахмет, сюда.

Дардане

Простите мне, царица, что я смею…

Гулинди

Садись… я так велю.

Дардане

                  Я повинуюсь.

(Садится.)

Гулинди

Послушай, я в глазах твоих читаю,

Что недоверье в сердце у тебя.

Здесь, при дворе, меня все ненавидят –

Я знаю, но… Вот видишь ли, Ахмет:

Коль молодая женщина – но, правда,

Не глупая, живая – отдана

В супруги старику – в глазах других

Ей никогда безгрешной не казаться!

От клеветы не уберечься ей.

Все это предрассудки старины…

Меня считают гордой, а министры

Несправедливо судят обо мне,

И, верно, не успел ты к нам прибыть, –

Они тебе уж прожужжали уши.

Довольно лжи и черной клеветы!

Тебе меня изобразили злобной,

Безбожною, порочной и коварной.

Дардане

Коль вы подозреваете министров,

То и меня должны подозревать!

Я здесь всего лишь несколько часов.

Кто б мог со мной здесь говорить так смело?

И неужель так низок я душой,

Чтоб слушать и не наказать тех дерзких,

Кто так преступно о моей царице

Посмел бы говорить?

Гулинди

                  Увы, Ахмет,

Иначе вскоре ты заговоришь.

Скажи, прекрасный мальчик, ты, цветущий

Всей силой юности: ужель возможно,

Чтоб молодая женщина, насильно

Соединенная с холодным старцем,

Могла бы отвращенье победить

И полюбить его?

Дардане

               О да, возможно,

Я это видел.

Гулинди

           Как? Старик холодный,

Усталый, дряхлый, хилый, весь в морщинах,

Подверженный всем старческим болезням,

Внушить способен женщине любовь?

Дардане

Дух благородный, благостное сердце,

Царь и влюбленный – в образе почтенном

И престарелом – трогательный вид!

Моложе видел женщин я, любивших

В супруге старом душу, а не плоть;

Ее ж, хоть не любили, – почитали.

Гулинди

Ты говоришь, как хитрый царедворец,

И то, что у тебя на языке,

Уверена, не чувствуешь ты в сердце.

Тебе признаюсь я, что сотни раз

Я над собою делала усилье,

Но полюбить супруга не могла.

Возможно ль полюбить заставить сердце?

Дардане

Не любите его? Но почему же

Когда вы с ним, то нежности полны,

Горячие слова любви твердите?

Гулинди

(в сторону)

От милого снесу я все упреки.

(Громко.)

Ахмет, ты должен знать, что нам нужна

Политика… Но я тебе признаюсь:

Я не люблю его, а ненавижу.

Ты добродетелен; так научи же,

О, научи меня его любить!

Дардане

Я научил бы… но разгневать вас

Я опасаюсь.

Гулинди

          Нет, твоим устам

Все можно говорить: я не обижусь.

Дардане

Так будь я вами, я б к самой себе

Повел такую речь.

(Величественно.)

                О Гулинди!

Ты в низкой доле рождена была,

И продана сюда ты как рабыня,

Царь снизошел к тебе и полюбил

Тебя, рожденную в грязи рабыню.

Он все забыл: в любви великодушной

Тебя царицей сделал он!

Гулинди

                     Довольно,

Ахмет, молчи, молчи.

Дардане

                   О нет, царица,

Позвольте досказать: я говорю ведь

За вас.

(Как выше.)

      Неблагодарная! Люби,

Люби супруга своего, пускай

Бессчетные его благодеянья

Горячую любовь тебе внушат.

Но, если низость, себялюбье – дщери

Неблагодарности – тебе мешают

Любить царя, – люби сама себя,

Люби пристойность, царское величье

И честь свою и миру докажи,

Что благородство не в одном рожденье

И что родиться может в низкой доле

Душа, по добродетели своей

Достойная и скиптра, и короны.

Гулинди

(нежно)

Ахмет, ни слова больше… ты хотел

Меня разгневать, оскорбить, но знай:

Своею речью только увеличил

Мою любовь. О если б так умел

На языке пленительном любви

Ты говорить! Тебя я обожаю.

Скрыть не могу, и, если на любовь

Мне не ответишь, я умру от горя.

(Плачет.)

Дардане

(в сторону)

Так вот источник новых злоключений,

Предсказанных Чудовищем. Не смею

Открыться ей, иль мой Таэр погиб!

(Плачет.)

Гулинди

Не плачь, мой мальчик. Ну чего ж бояться

Тебе, любви доверившись моей?

Ужель, о милый, обо мне ты плачешь?

Меня жалеешь? Нет, наверно, плачешь

Ты о своих несчастьях: ты изгнанник,

Ты разорен…

Дардане

           Увы, мои несчастья

Ужаснее, чем думаете вы;