Синдром выгорания любви - [8]

— Ты еще здесь? — в кабинет заглянула корректор Надя Метеля.

— Что значит — еще? — удивилась Юлька. — Я никуда не собиралась. Сижу, обдумываю, как к дому престарелых подобраться. Пока не придумала.

— Да, сложная это работа — из болота тащить бегемота. Там бегемот — ого-го, директриса, на козе не подъедешь.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Юля.

— Знаю. Земля слухами полнится, — уклончиво ответила Надя.

— А у меня даже слухов нет. Просто задание главреда, обязательное к исполнению.

— Статью когда сдашь? В этот номер?

— Нет, не в этот точно. К следующему постараюсь.

Утром Юлька все-таки приняла решение ехать на интервью прежде к директрисе, а не к следователю. Следователи с журналистами общаются неохотно, информацией не делятся. Не может ведь журналист Сорнева взять и выдать свой источник и ляпнуть вот так запросто: мне наш главред Заурский шепнул, что бабушка умерла не своей смертью.

Нет, в такие игры она не играет и поэтому разведку проведет с другого конца. А вообще она правильно определила свою задачу — разведка, только информационная, где из обрывков фраз, домыслов, намеков, окончаний и вздохов надо собрать важную и ценную информацию, соответствующую реалиям. Это была ее журналистская работа, и работу свою Юлия любила.

Директор дома престарелых Антонина Михайловна Котенкова не выразила восторга от предложения дать интервью.

— У нас горе, понимаете! — с придыханием говорила она по телефону. — Пожар унес десятки жизней, комиссия работает, а вы со своим интервью. Как не стыдно!

На такое «слабо» Сорневу было не взять. Как не понимают эти чиновнички, начальнички, что нет такого понятия у журналиста — «стыдно, неловко». Журналист — проповедник, звонарь, плакальщик и судья. Его первая обязанность — говорить правду и проверять факты. Правду в этом случае придется вытаскивать клещами.

— Мне не стыдно! — отчеканила Юля. — Это вам должно быть стыдно отнекиваться от встречи. Такая трагедия, такое горе (Юлька точь-в-точь повторила интонацию директрисы), горожане переживают, сочувствуют, хотят узнать, как вы там. Может, какая помощь нужна?

В общем, через полчаса журналист Сорнева сидела в кабинете директора Антонины Котенковой и задавала свои вопросы. Юля сразу поняла, что Котенкову она раздражает и была бы ее, котенковская, воля, с удовольствием выставила бы журналистку за дверь. Антонине Михайловне совсем не нравились задаваемые вопросы, и она пыталась перехватить инициативу.

— Это просто несчастный случай. Короткое замыкание. Проводка старая, вот и закоротило.

— А что, есть заключение экспертов? — невинно поинтересовалась Юля.

— Будет, — отрезала Котенкова. — У нас, между прочим, проблем своих хватает. Санитарки увольняются, мыть в палатах некому. Где людей брать? — перевела разговор на другую тему Антонина.

— Ну, наверное, директор должен кадрами заниматься.

— Директор всем все должен, только ему никто. Вот взять пожарных. Воды у них не хватило, где это видано?!

— Да и к зданию они подъехать нормально не могли — там у вас не развернуться. Машины из соседних жилых домов стоят.

— У нас не предполагалось широкой подъездной дороги, и я же не могу людям запретить ночью машины ставить.

— А надо запретить! У вас что, городская стоянка? Вот наличие машин и затруднило работу пожарных.

— Пожар произошел ночью, — уже успокоившись, говорила Котенкова. — Люди в возрасте, они сразу не поняли, в чем дело, началась паника. Десять человек погибли. Очень жаль всех. Мы сейчас похоронами занимаемся. Медсестру, которая дежурила ночью в отделении, надо бы уволить, чтобы все вздохнули, что виновного нашли. Только где я медсестер возьму? Старики ведь очень капризные, по ночам у них бессонница, они любую медсестру задергают. А Нина Александровна — женщина душевная, безотказная, ее наши обитатели любят. Да, она дежурила во время пожара, но это только совпадение. В эту ночь могла работать любая медсестра. Кстати, очереди на работу сюда нет. А про версии следствия мне ничего не известно, со мной только беседовали. Про короткое замыкание — это мои умозаключения, предположения, а может, дело в окурке. Там разберутся. У меня в ближайшее время похороны и ремонт.

— Много придется восстанавливать?

— Треть здания выгорела. Мы сейчас всех в одно крыло переселили. Администрация обещает помочь — денег на ремонт выделить, на непредвиденные ритуальные услуги тоже спонсорская помощь обещана. Выкрутимся.

— А сколько лет вы здесь работаете?

— Столько, сколько не живут. Извините, мне очень некогда.

По длинному коридору дома престарелых передвигалась женщина в инвалидной коляске и, завидев Юлю, протянула к ней сухие ручки и жалобно спросила:

— Вы ко мне пришли? За мной?

Юлина провожатая махнула на старуху рукой.

— Ну что ты ерунду несешь, Лиза, — и, обращаясь к Юле, пояснила: — Не обращайте внимания, у них через одного болезнь Альцгеймера — старческое слабоумие.

Юля еле сдерживала слезы.

Материал в следующую газету, конечно, она напишет, строк сто, не больше — маленькую заметку. В проблемы дома престарелых нужно вгрызаться, внедряться, и одного поверхностного интервью недостаточно. Наверное, Антонина перекрестилась, когда Сорнева ушла. Но она еще не знает, что Юлька просто так, на полдороге ничего не бросает. Она теперь точно знает, как будет действовать, и это Котенкова, сама не предполагая, помогла ей, подсказала.