Синдикат - [15]

– Сейчас усажу тебя на толстую задницу, Миллер, если не уберешь руку с плеча моего друга.

Миллер молча убрал руку, но скорее, чтобы избежать возможных осложнений, чем от страха перед угрозой Барни.

– Тебя хочет видеть Сермэк, – сообщил он мне. – Сейчас же! Так ты идешь или нет?

Глава 4

С мэром Сермэком разговаривать мне не приходилось, но, как и всякий коп в Чикаго, я видал его раньше. Его Честь любил удивить парней в синем персональными проверками, а потом донести до прессы свою критику. Он заявлял, что хочет очистить департамент от бездельников, покончить с бумажной волокитой, обеспечить всем безопасное хождение по улицам во всякое время, победив уголовщину. И все это исходило от мэра, которого в прошлом звали «Тони Десять Процентов», чья политическая жизнь напоминала непрерывный поиск нуждающихся в покровительстве и кто в качестве комиссара Совета графства Кук (должность, известная под названием «мэр графства Кук») дал полную свободу Капоне (ну, хорошо – не совсем «полную») для превращения городишки Сисеро в штаб-квартиру его шайки. Из-за чего и этот городишко, и соседний Стикни сделались самыми «мокрыми» местами на этой сухой земле, потому что одновременно наводнились игорными автоматами, проститутками и гангстерами. Графство Кук – это две сотни придорожных закусочных, принадлежащих персонально Тони; собачьи бега Капоне, процветающие благодаря поддержке судьи Сермэка; здесь шериф Хоффман разрешил бутлегерам Терри Драггану и Фрэнки Дейку покидать тюрьму, когда им заблагорассудится, и они, как и следовало ожидать, больше времени проводили в своих апартаментах, чем за решеткой, хотя Хоффман неожиданно оказался за решеткой сам – на тридцать суток. После чего Сермэк дал ему должность главного лесничего с окладом десять штук баксов в год. Ну, в общем, от всей этой болтовни о «реформе» из уст Сермэка для большинства полицейских Чикаго несло, как из горшка с дерьмом.

И все же мы, копы, не могли недооценивать нашего мэра. Мы могли обзывать его «тупым ублюдком», а бывало еще и похлеще, и так же, как и другие служащие муниципальной службы, ненавидеть или бояться его и до крайности возмущаться положением дел, когда все покупается и продается – и должности, и поощрения по службе, – но недооценивать его мы не могли. Нам было известно, что он в своей администрации знаком с каждым без исключения – от патрульного до строительного инспектора, от клерка до кабинетного служащего, что он обладал и высокой компетентностью и даже неким управленческим блеском, если уж говорить о работе мэра, сравнимыми только с той степенью паранойи, которую он проявлял в непрестанном подслушивании телефонных разговоров, перехвате почты, вербовке осведомителей, поощрении доносчиков и лизоблюдов – и все это внутри собственной же администрации.

Сермэк был настырным задирой, иностранцем по месту рождения (первым иностранцем, выбранным в мэры Чикаго). Он приехал в страну еще ребенком из Чехословакии и доучился только до третьего класса. В тринадцать лет он уже работал со своим отцом на угольных шахтах в Брайдвуде, штат Иллинойс. В шестнадцать был кондуктором на железной дороге в Чикаго. Забияка, пьющий в два горла, он вскоре сделался предводителем юношеской компании, обосновавшейся в салуне: эта восходящая «звезда» привлекла внимание местной организации Демократической партии, и вдруг юный Тони сделался помощником окружного партийного босса. Продав лошадь и вагон, он начал перевозку лесоматериалов по железной дороге, закрутив бизнес, используя свои политические связи для пользы дела. Он сделался секретарем организации под названием «Объединенные общества» содержателей салунов, пивоваров и производителей спиртного. На этой должности он и был, когда (в 1902 году) вошел в законодательные органы штата, доказав свою универсальность тем, что одновременно был представителем интересов штата и лоббистом интересов салунов.

Из парламента штата Сермэк шагнул в муниципалитет (шаг вверх: у члена городского совета жалованье больше и больше возможностей для его выгодного размещения). Потом оказался на месте судебного пристава в муниципальном суде, комиссаром Совета графства Кук, а к двадцать девятому году возглавил Демократическую партию графства. Победа на выборах в мэры в 1931 году была им одержана с самым большим преимуществом голосов в истории Чикаго: он свалил этнические барьеры, пытаясь из своей партии сделать единый механизм. Это было почти то же самое, что сотворил когда-то Капоне.

До сегодняшнего вечера Сермэк, возможно, и представления не имел, что я живу напротив него через аллею. Он жил в отеле «Конгресс» (и – держу пари – с видом на парк), а я жил напротив – в маленькой Частной гостинице Эйдемса: отеле с постоянными жильцами – не ночлежке, но без вида на парк. Тем не менее, с видом на «Конгресс».

Конечно, когда за мной пришел Миллер, дома меня не было, но, очевидно, кто-то (у Сермэка, как я предполагаю, была система шпионов) собрал обо мне сведения, достаточные, чтобы знать, что я, должно быть, в подпольном баре Барни Росса. И вообще – кто-то очень хорошо был обо мне осведомлен, чтобы знать, где я был вчера после обеда. Я вдруг почувствовал себя открытой книгой, кем-то внимательно пролистанной.