Синдикат дурмана - [7]
- Сичеки! - раздался громоподобный отклик.
Потом все, кто там был, принужденно захохотали. Все, кроме вожака шайки. Они закатывались, давились смехом, их обуял пароксизм хохота. Но стоило главарю ударить в ладоши - все враз стихло.
- Танцуйте и наслаждайтесь музыкой! - великодушно разрешил вожак, и снова заиграла пластинка, замигали лампочки.
Вожак кивнул Курии, который, я заметил, был как на иголках, и тот представил нас.
Вожак многозначительно закивал, словно решая, что с нами делать. У него была ранняя плешь и бородка, как иголки кактуса. Роста в нем было всего пять футов и три дюйма, худощав, хрупкого сложения, отличительной его особенностью был стальной взгляд немигающих глаз - такой взгляд без слов подчинял себе юнцов.
- Этот вот, - Курия ткнул в меня пальцем, - служит в нефтяной компании.
- Смахивает на фараона.
- Верно, но на самом деле он не из полиции.
- Что вам надо? - Вожак буравил меня взглядом.
- Разве Курия не говорил?
- Я хочу это услышать от тебя, приятель. Отвечай.
- Нам нужна помощь в бизнесе, ну, в общем...
- Один наш знакомый, - пришел мне на выручку сержант, - ищет большую партию товара на экспорт. Мы можем заработать на этом, и ты свою долю отхватишь.
- Не по адресу обратились, я травкой не промышляю. Неохота связываться с полицией. Мы себя ведем хорошо, порядочные граждане, о душе думаем, неприятностей не ищем.
- Нет, это ты нас не за тех принимаешь, - сказал я с фальшивой улыбкой. Видать, они не заглотнули нашу наживку. - Если бы мы хотели вам напакостить, давно бы сцапали всех твоих ребят, кто торгует травкой в розницу, заставили бы их говорить, они бы вас всех заложили. Полиции хватит и кулечка на десять шиллингов, чтобы засадить вас. А мы ищем, где купить много бханга, большую партию, потому что хотим заработать. В наше время всем нужны деньги.
- Подделываешься под своего?
- Нет. - Мне стоило большого труда не взорваться, этот тип явно провоцировал меня.
- Говорят тебе, мы этим не промышляем - и точка!
- Ну ладно, - сказал я смиренно.
- Курия, подтверди твоим дружкам, мы травкой не занимаемся.
- Верно, босс.
Мачария стал шептать что-то вожаку на ухо. Я вздохнул, надеясь, что сержанту больше повезет, чем мне.
- Говори по-английски! - прикрикнул на него главарь. - Я не дикарь и местной тарабарщины не понимаю.
- Извини! - пролепетал Мачария.
Теперь Курия приник к уху босса - наверно, убеждает его, что нас можно не опасаться. Озираясь по сторонам, я пытался понять, что это за сброд. Сам я вырос в деревне, горжусь своими родителями, своим африканским происхождением. Не вижу ничего зазорного в родном языке, а если уж говорить о музыке, то завыванию в стиле "соул" я предпочитаю спокойную манеру исполнения Рикки Нельсона, Джима Ривза и битлов.
- Боско, ко мне! - подозвал вожак своего подручного и объяснил мне: Боско отвечает у нас за безопасность.
- А кто вам угрожает? - Я едва смог скрыть насмешку.
- Шпионы. Еще он отыскивает наших подружек, сбежавших с подонками из других шаек.
- Слушаю, босс! - Боско был с тонкими усиками, в темных очках.
- Посторожи-ка их, пока комитет решит, что с ними делать дальше.
- Слушаю, босс! - Он вытянулся по-военному, потом достал из кармана игрушечное переговорное устройство с радиусом действия, не превышающим тридцати ярдов. - Викки! Смотри в оба. Если что, вызовешь меня.
Заседание комитета длилось четверть часа. Потом нас ввели в соседнюю комнатку, где мы увидели вожака и еще четырех юнцов.
- Комитет проголосовал за то, чтобы оставить вас на вечеринке.
- Спасибо! - ответил я.
- Мы не псы и приучены уважать других. Кто из вас будет говорить о деле?
- Я и мои друзья, но сначала примите наш вступительный взнос.
Вожак мрачно кивнул, я достал из бумажника три купюры по сто шиллингов и протянул их ему. Он снова кивнул и деньги передал одному из парней - тот у них, наверно, за казначея.
- Где тут пива раздобыть? - спросил я, доставая еще одну сотенную.
Вожак, отрядив кого-то за пивом, предложил нам садиться. Обстановка разрядилась, вожак угостил нас сигаретами с бхангом и закурил сам. Я заколебался - никогда не пробовал травки, еще не известно, как она на меня подействует.
- Кури, кури, - настаивал вожак. - Это совсем не крепко.
Я затянулся, и маленькие зернышки бханга заискрились крохотными вспышками.
- Ты куришь, как обычную сигарету, приятель, а надо затянуться и не выдыхать. Вот так.
Я понаблюдал за ним, потом перевел взгляд на двух своих коллег. Мачария, видать, курит не впервые, а Мбуви вежливо отказался. И правильно среди нас должен быть хоть один с ясной головой, а то до дому не доберемся.
- Знал я одного человечка, который приторговывал травкой, только он мог и завязать.
- Он в Найроби? - спросил я.
- Ага.
- Можно с ним потолковать? Наш белый знакомый начинает беситься: мы пока ему ничего не достали.
- Если он согласится, могу свести вас завтра. В одиннадцать утра будьте у "Казино".
- Заметано!
- Не радуйтесь, он еще может отказаться.
- Авось повезет!
Мы вернулись в комнату, где танцевали. От дурмана у меня закружилась голова. Танцующие пары превратились в забавных лилипутов. Держись, старина, приказал я себе.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.