Синдик - [26]

И тут произошло самое ужасное. Уже готовый было мягко нажать на спуск, он заметил, что мушка пулемета покачивается и ходит, описывая круги рядом с головой завороженного зверя. Это означало, что неправильная хватка за ручки пулемета заставляла его покачиваться и подпрыгивать. Это было не так плохо, как если бы его качало от страха перед сильной отдачей, но все равно это было неприятно.

— Давай, давай! — сердито шептал офицер.

Орсино закрыл глаза, сжал зубы и дернул курок. Грохот длинной очереди уже умолк, а он все еще не мог разжать пальцы.

— Ты попал, все в порядке, — произнес с сомнением в голосе офицер. — Возьми тот свободный ствол и пойдем посмотрим.

Почти машинально Чарлз отсчитал двадцать патронов с конца ленты и вытащил двадцать первый. Эту двадцатизарядную ленту он вставил в магазин и поднял пулемет. «Нет», — решил он, и вытащил седьмой патрон, а с восьмого по двадцатый высыпал на землю. Вглядываясь в темноту, он отправился за лейтенантом по яркому двойному световому туннелю и нашел его стоящим перед небольшой грудой мяса.

— Ну ты и даешь! — проговорил офицер. — Настоящий первый номер! Сначала ты разбил джип. После этого разносишь пятидесятифунтового олененка восемьюдесятью фунтами взрывчатки. Из него даже гамбургера не получится!

— Тогда почему не стрелял ты?

— Да, надо было мне, — с горечью проговорил тот. — Мне так и не удалось сдать нормативы по стрельбе из этой спарки, и я подумал, что у тебя получится лучше.

Он поднял продырявленный кусок мяса, внимательно его осмотрел и бросил.

— Пошли к джипу.

Они отправились восвояси. Орсино спросил:

— А как действуют эти ваши аборигены?

— Они незаметно подкрадываются в темноте. У них есть дротики и пара украденных ружей. Обычно у них к ним нет патронов, но лучше на это не рассчитывать. Но у них есть… ведьмы.

Орсино хмыкнул. Он уже действительно проголодался.

— Ты не знаешь, где здесь поблизости можно поесть?

Офицер самоуверенно изрек:

— Думаю, до утра мы продержимся и на подножном корму.

Чарлз прислонил пулемет к джипу. Он наугад вырвал какой-то куст, очистил его корень и попробовал. На вкус это был самый настоящий корень. Он вздохнул и сменил тему.

— Что мы будем делать с этой спаркой, когда я снял оба пулемета?

— Там в джипе должны быть какие-нибудь станины — можно поставить их на две небольшие треноги. Посмотри, что можно придумать, пока я разожгу костер.

Через двадцать минут ему удалось разжечь маленький, но страшно дымящий костер. Орсино все еще возился с джипом, пытаясь снять станины пулемета. Он их разобрал, но никак не мог собрать снова. Наконец, офицер предложил свою помощь. Ему собрать пулемет тоже не удалось.

— Смотри, — сказал Орсино, войдя в раж. — Здесь все правильно, упорный винт в порядке, задние стойки тоже — так мне кажется. Должен же быть какой-то способ закрепления передних!

За счет двух испорченных настроений и четырех стертых ногтей им удалось наконец добиться, чтобы «упорный винт» действительно подпирал две передние стойки, и поднимать его приходилось путем установки задней ножки треноги.

— Никчемный из тебя офицер, — сплюнул Орсино.

Тут пошел дождь, сразу же загасив и без того еле дышащий костер. Они молча залезли под джип, имея по пулемету на каждого, взяв каждый на себя по 180 градусов обзора.

Чарлзу было относительно сухо, за исключением того, что на его левое колено стекала струйка холодной воды. После часа напряженного вглядывания в темноту, где было ничего не видно, он услышал похрапывание и толкнул офицера ногой.

Тот очнулся и проговорил:

— Мне кажется, чтобы не заснуть, лучше говорить.

— Со мной, пират, все в порядке.

— Слушай, оставь это — где ты набрался этих пиратов, гангстер?

— Ведь ты вне закона, так?

— Черт тебя дери! Это вы вне закона! Вы восстали против законного Североамериканского Правительства. Даже то, что вы победили — временно — не значит, что вы правы.

— Именно тот факт, что мы победили, и говорит о том, что мы правы. А то, что ваше так называемое Правительство живет грабежами и обложением нас таможенными пошлинами, показывает, что вы были не правы. Чего я только не повидал с тех пор, как оказался среди вас, головорезов!

— Ну уж прости! Уважение к дому, святость брака, нравственность в отношениях полов, закон и порядок — ведь там у вас ничего подобного, ведь так, гангстер?

Орсино сжал зубы.

Кто-то тебе наболтал с три короба. Там у нас в Синдике столько же семейной жизни, нравственности и порядка, сколько и здесь. А может, и больше.

— Чушь! Я видел разведданные. Знаю, как живут простые люди. Ты будешь говорить мне, что у вас нет сексуальной распущенности? Полигамии? Полиандрии? Разрешенных азартных игр? Бесконтрольной торговли спиртным? Коррупции и шантажа?

Орсино посмотрел в дождь сквозь ствол пулемета. В этих словах было слишком много верного.

— Слушай, возьми, например, меня, среднего молодого человека с территории Синдика. Я знаю, может, с сотню людей — грубо говоря. Я знаю от силы трех женщин и двух мужиков, которых мог бы с натяжкой назвать распущенными. Я знаю одну семью, где есть две жены и один муж. Я вспомнил еще кое-что, что ты забыл упомянуть — это любовь вчетвером. Таких я знал, но с тех пор они уже давно разбились на постоянные пары. Я вообще лично не знаю ни одного, кого можно было бы заподозрить в полиандрии, но слышал о трех таких. А все остальные — это обычные пары среднего возраста.