Синдбад-Наме - [14]
Мечта о царстве вскружила обезьяне голову, и она, не медля, отправилась с лисой. Когда они приблизились к тому месту, где лежала рыба, лиса остановилась, воздела молитвенно лапы к небу и воскликнула:
— О владыка! Ты даруешь мозгу разум и глупость, посылаешь сердцу знание и невежество. Сказано ведь всевышним богом: *«Даруют мудрость тому, кто ее желает, а тот, кто приобрел разум, уже приобрел много благ». Если воистину выбор пал на обезьяну, то яви нам свое знамение, какого ни один осчастливленный еще не видел!
Не успели они пройти и несколько шагов, как увидели ту самую рыбу.
— Бог велик, и *Джафар — его халиф! — воскликнула лиса. — Вот указание на то, что моя молитва услышана. Вот это знамение и чудо! Ты достойна этого блага!
Обезьяна приняла эту хитрость за чистую монету, важно подошла к рыбе и протянула лапу. Тут вдруг затянулись петли силка, крепко запутались и связали ноги обезьяны. Рыба же выпала из ловушки. Тогда лиса подошла ближе и стала уплетать рыбу.
— Что ты ешь и что это держит меня? — спросила обезьяна.
— Цари неразлучны с оковами и темницами, — ответила лиса, — а подданные неизбежно нуждаются в глотке и куске.
Выслушав притчу, мудрецы опять стали хвалить Синдбада:
— Синдбад во всех областях безусловно превосходит других, он раньше других начал изучать основы каждой науки, углубляться в их разветвления. Красота его духа всегда украшена локоном и родинкой учености и мудрости, а в цветнике его речей не растут шипы и ложь.
— Я не скажу, — промолвил Синдбад, — что я ученее вас, и не скажу, что невежественнее. Но скажу так, как сказал верблюд волку и лисе.
— Что это за история? — спросили мудрецы. — Расскажи нам.
Рассказ о волне, лисе и верблюде
— Рассказывают, — начал Синдбад, — что в давние-давние времена подружились в пути верблюд, волк и лиса и отправились вместе странствовать. А из припасов была у них всего-навсего одна баранья почка. Шли они так, пока не устали от долгого пути. Зной и жажда становились все сильней, да и голод начал одолевать их.
И вот остановились они на берегу реки и заспорили из-за этой почки. Каждый всеми правдами и неправдами доказывал свои преимущества в правах на нее. Наконец, порешили, что почка достанется тому, кто старше.
— Меня мать родила, — начал волк, — за семь дней до сотворения мира всевышним богом.
— Это правда, — вмешалась лиса, — я была там в эту ночь, держала светильник и помогала твоей матери.
Услышал верблюд такие речи волка и лисы, вытянул шею, схватил почку и сожрал ее со словами:
— Тот, кто увидит меня, сразу поймет, что и я не вчера родился, что я намного старше вас, повидал на свете побольше вашего и больше вас перетаскал тяжестей.
Все мудрецы порешили на том, что ключ той загадки— в руках у Синдбада, и уведомили об этом шаха. Тот приказал привести Синдбада.
Синдбад был принят с почестями и удостоен милостивой беседы.
— Этот ребенок, — сказал шах, — жемчужина страны, средоточие ценностей царства, источник радости и основа веселия для меня. На продолжении всей моей жизни — это единственный плод в моем саду. Ты должен воспитать в нем высокие нравственные качества, научить его достойным поступкам, правилам политики и законам управления, обычаям царей и тонкостям религиозных установлений, так чтобы он стал образованным и приобрел опыт. После величия и мудрости великодушного и всемилостивейшего бога я всецело полагаюсь на твое умение и способности. Когда же плоды твоего обучения скажутся на состоянии и поступках царевича, тебе будет уплачено по обычаю великодушных.
И вот Синдбад стал заниматься с шахзаде. Он растолковывал ему все тонкости, извилины и трудности наук, приводил доводы и доказательства и доводил их до его царственного слуха. Но поскольку шахзаде был еще очень юн, то эти жемчужины и редкости пропускал он мимо ушей, и сердце его не лежало к изучению наук, не склонен он был изнурять себя, повторяя их.
Так прошло некоторое время, но в сокровищнице груди шахзаде не прибавилось сведений. А Синдбад жертвовал ради него терпением и прилежанием знания, что хранил он в своем мозгу.
Он проводил дни и ночи в надежде, ожидая, что придет, наконец, благоприятная минута, и беспрестанно повторял: «Быть может, бог проявит впоследствии что-нибудь».
Доложили об этом шаху. Тоска охватила его благословенные помыслы, и он подумал: «Полировщик своим старанием и усердием за несколько дней превращает темное железо в зеркало. Он доводит его до такой гладкости, что оно отражает добрые качества, подтверждая слова: *он изваял вас, и ему понравились ваши формы», и становится пробным камнем человеческих достоинств, так что при его посредстве можно читать славные *айаты владыки и видеть, как овладевают божественным промыслом. А ведь элементы, из которых состоит тело моего сына, не тверже железа и не темнее его. Должны же оставить на них след искусство обучения и терпение, с которым переносит все это мудрец».
Настоящее издание — первое общедоступное собрание сочинений синолога и этнографа П. В. Шкуркина (1868–1943), одного из самых известных востоковедов русской эмиграции, многолетнего друга и соратника В. К. Арсеньева, с 1913 г. жившего в Китае, позднее в США. Сочинения Шкуркина, который собрал и перевел на русский язык множество китайских и корейских сказаний и легенд, до сих пор оставались известны лишь ученым либо выпускались минимальными тиражами по спекулятивным ценам, что препятствовало знакомству с ними широкого круга читателей.Во второй том собрания вошли переложения классических китайских легенд и сказаний — народной «Легенды о Белой Змее», ставшей основой многочисленных драматических и оперных постановок, кинофильмов и т. д., а также знаменитого даосского сказания «Путешествие восьми бессмертных за море».
Вниманию читателей предлагается оригинальная повесть азербайджанского писателя Анара, написанная по мотивам древнего тюрко-огузского эпоса «Книга моего деда Коркута». В повести освещены почти все сюжеты, сюжетные линии, эпизоды и даже отдельные мотивы памятника далекой старины. В его повести очень рельефно подчеркнуто все то положительное, чем жило огузское общество и что увековечено сказителями. Основной пафос повести «Деде Коркут» составляет стремление огузов жить в мире и согласии между собой и с соседями.В предлагаемой читателям повести Анара «Деде Коркут» сохранен своеобразный стиль тюркского героического эпоса.
В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.
Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.
Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.
«Путаница» («Торикаэбая моногатари») — японский роман XII века из жизни аристократического общества. Завязкой романа является появление на свет похожих как две капли воды брата и сестры, по мере взросления которых оказывается, что мальчик воспринимает себя девочкой, а девочка считает себя мальчиком. Что, кроме путаницы, может получиться из этого? Что чувствовала женщина, став мужчиной, и что заставило ее снова стать женщиной? Как сумел мужчина побороть природную застенчивость? Это роман о понимании и нежелании понять, о сострадании и жестокости, о глубокой и преданной любви.