Синагога и улица - [18]

Малка болезненна. Она постоянно страдает от головных болей, и говорят, что у нее колтун, потому что, когда она была девушкой, отец не разрешал ей расчесывать ее длинные черные волосы. Малка разведена, тоже из-за отца. Ее муж ни за что не хотел согласиться, чтобы тесть указывал ему, в какой мясной лавке покупать мясо, когда заканчивать работу в пятницу, и чтобы тесть сердито смотрел на него, как на мальчишку в хедере, когда тот посреди молитвы перекинется с кем-нибудь словом. Реб Хизкия не стеснялся даже спрашивать дочь, насколько строго она соблюдает законы интимной жизни. А когда муж Малки кричал, что не может больше этого выносить, она отвечала ему:

— Какая тебе разница? Сделай это для моего отца.

Зять, который прежде был вполне религиозен, назло тестю становился день ото дня все более светским. Реб Хизкия изводил старшую дочь, требуя, чтобы она развелась с мужем, пока они действительно не развелись. Именно потому, что Малка ради отца разрушила свою семейную жизнь, она была еще преданней ему, чем две ее младшие сестры. Однако она слишком пострадала из-за него, чтобы испытывать к нему почтение. Поэтому, заходя в синагогу, чтобы переговорить с отцом, она держится нагловато.

— Отец, иди есть! Как человек может ничего не брать в рот до часа или двух?

Реб Хизкия пожимает плечами: тоже мне, новость для еврея — есть кугл! Он постится в долгие летние посты Семнадцатого тамуза, Девятого ава, и ему совсем не голодно. Какое значение имеет половина поста? Однако ему не нравится, что дочь разговаривает с ним нагло. Он откашливается и велит ей идти. Некрасиво, чтобы женщина стояла в мужском отделении синагоги.

Дочка орет:

— Если ты не придешь есть, то и мама тоже будет голодать!

Реб Хизкия ничуть не удивляется.

— Иди и вели матери поесть, — коротко говорит он.

— А ты? — спрашивает Малка.

— Я не хочу, — отвечает он и снова сует оседланный очками нос обратно в святую книгу.

Малка ощущает сильную головную боль. Она знает, что от отца ничего не добиться. И все же кричит еще громче, так, чтобы услыхал аскет реб Йоэл, чтобы услыхали книжные шкафы и орн-койдеш:

— Упрямец! Если мама не будет есть, я тоже не буду есть, и тебе придется читать кадиш по нам обеим!

Малка громко плачет и выбегает из синагоги.

Реб Йоэл Вайнтройб знает, что слесарь упрям и что говорить с ним — все равно что говорить со стеной, у которой он сидит. Однако аскету жалко молодую разведенную женщину и ее мать. Поэтому он оставляет свое место в восточном углу синагоги, подходит к слесарю и начинает убеждать его:

— В Торе сказано: «Берегите же души ваши»[71]. Еврей обязан по закону беречь свое здоровье. Пророки тоже постоянно напоминали, что в покаянии самое главное — сокрушенное сердце, а не аскеза. Как можно так огорчать жену и дочь?

Реб Хизкия не удивляется и отвечает, что он принял сегодня утром на себя одиночный пост и из-за жены с дочерью не станет нарушать обета. Он никому не указывает, как себя вести, и ему тоже не надо указывать. Он знает, слава Богу, закон, упомянутый в книге «Шулхан орух».

С минуту аскет стоит, думая, что этот слесарь превратил Божью Тору милосердия в Тору жестокости к себе самому, своей жене и детям. И он еще говорит, что знает закон! Ему надо показать, что он не знает законов. Реб Йоэл начинает цитировать наизусть Рамбама[72]: «Если человек думает, что, поскольку зависть и вожделение — это дурной путь, то он вообще не будет есть мяса и пить вина, не будет жить в хорошем доме и не станет надевать красивую одежду, то это тоже не годится». Рамбам говорит, что можно есть мясо и пить вино. Рамбам говорит — можно!

— Я хочу знать, что Рамбам запрещает, а не что он разрешает, — отвечает на это слесарь.

Аскет еще какое-то время стоит, разведя свои тяжелые руки с большими ладонями. Потом возвращается в свой угол у восточной стены, а слесарь снова начинает раскачиваться над святой книгой. Про себя он насмехается над бывшим заскевичским раввином, который хочет его убедить, что можно. Реб Хизкия знает, что, помимо шести постов, которые обязана соблюдать вся община[73], есть и еще и посты для избранных после Пейсаха и Швуэс. И на протяжении всего года тоже следует принимать на себя одиночные посты. А ему рассказывают, что у Рамбама сказано: «Можно»!

С тех пор как реб Йоэл переехал во двор Лейбы-Лейзера, к нему приходят соседки с религиозными вопросами или просто за советом и благословением, как к праведнику. Если он посылает этих женщин к виленским раввинам, к аскетам из Синагоги Гаона, они отвечают, что им лучше приходить к нему, к ребе их собственного двора, потому что он знает их беды.

Намедни вечером к нему зашла жена слесаря и выговорила то, что у нее было на сердце по поводу двух ее младших дочерей. Средняя дочь, Серл, — тихая голубица, ее правая рука в лавке и хозяйка в доме. Даже отец, который постоянно находит какие-то недостатки в других дочерях, не имеет к Серл никаких претензий, кроме того, что она с детства дружит с одним парнем со двора Рамайлы. Все на улице знают его и его родителей. Медник Йехиэл-Михл Генес хорошо зарабатывает. Он деликатный молодой человек и ведет себя по-еврейски. И все же отец Серл против этой партии.