Символическая история европейского средневековья - [14]
Это не мешает схоластической теологии задаваться множеством вопросов относительно будущей небесной или земной жизни животных, о которых упоминалось выше, и размышлять по поводу того, следует ли их считать морально ответственными за свои поступки. Несмотря на авторитет Фомы Аквинского, многие позднесредневековые теологи и юристы продолжают утвердительно отвечать на последний вопрос.
В XVII веке вопрос этот почти потерял свою актуальность. Некоторые философы резко выступают против аристотелевской концепции души. Декарт, к примеру, полагает, что у животных души нет и что они лишены разума. Это почти механические машины (чуть позже Ламетри распространит эту теорию и на человека)[94]. Мальбранш считает, что животные не испытывают страданий, так как последние являются следствием первородного греха, к которому они не имеют никакого отношения. По мнению других авторов, число которых все увеличивается, полагать, что животные — это моральные существа, отвечающие за свои поступки и способные к совершенствованию, просто абсурдно[95]. Так, Расин в своей комедии «Сутяги» (1668) высмеивает суд над собакой, которая стащила каплуна и которую судья Данден приговорил к каторге[96].
Итак, по сравнению со Средневековьем, в Новое время дистанция между животным и человеком увеличилась. Теория Дарвина о происхождении видов — дело будущего. На заре Просвещения пугающей картезианской и посткартезианской теории о «животных-машинах» защитники животных могут по-прежнему противопоставить только аргументы из Священного Писания: Иисус родился в хлеву; он явился в этот мир, чтобы спасти всех живых созданий, ибо, как утверждает апостол Павел, все живые создания — дети Божьи[97].
Справедливое правосудие
В средневековой культуре все иначе: животное всегда в том или ином смысле служит для назидания. С точки зрения правосудия, привлекать животных к ответственности, судить их и выносить им приговор (или оправдывать) означает совершать образцовый судебный ритуал. Это вовсе не «напрасное правосудие», как считает Бомануар, напротив, это акт, необходимый для утверждения «справедливого правосудия». От которого никто не может ускользнуть, даже животные. Всякое живое существо является субъектом права.
Я довольно давно заинтересовался вопросом о количестве дел, возбужденных против домашних животных. Часто ли заводились подобные дела? Возможно. Но в таком случае, почему в архивных документах сохранилось так мало свидетельств (напомню, что известно около шестидесяти документально подтвержденных процессов, имевших место во Франции с середины XIII до конца XVI века)? Связано ли это со случайными обстоятельствами хранения и передачи архивных документов? Или с умышленным уничтожением материалов дел? Или все-таки такие дела заводились редко, и даже очень редко, а значит, ритуал судебного процесса и зрелище казни привлекали к себе тем большее внимание, выполняя роль показательную и назидательную? На данный момент именно второе предположение кажется мне более вероятным. По крайней мере, относительно позднесредневекового периода. Процессы над животными, проводившиеся с XIII века, представляют собой настоящие ритуализованные exempla. Они показывают пример идеального отправления «справедливого правосудия», основанного на инквизиционном процессе со всеми его ритуалами (исполняемыми до мельчайших деталей). Кроме того, правосудие в данном случае не подвержено риску подкупа свидетелей или отказа подсудимых от ранее данных показаний, как часто бывает в других случаях. Здесь все образцово-показательно. В этом отношении данные процессы должны в будущем особенно заинтересовать историков, занимающихся правом и судебными ритуалами.
Однако интерес к этим процессам не ограничивается сугубо юридической сферой. Эти дела лишний раз, и зачастую нагляднее, чем любой другой материал, демонстрируют нам самую большую опасность, которая подстерегает историка, исследующего отношения между человеком и животным миром в обществах прошлого: опасность анахронизма. Некоторые приведенные выше вопросы сегодня вызовут у нас лишь улыбку (законно ли заставлять животных работать в воскресенье? следует ли заставлять их поститься? куда они попадут — в ад или в рай?). И совершенно напрасно. По крайней мере, в том случае, если мы занимаемся историческими исследованиями, а значит, не имеем права проецировать на прошлое наши собственные представления и знания о мире. Они отличаются от тех, что были у нас вчера (и будут отличатся от тех, что появятся у нас завтра). Наши сегодняшние знания — вовсе не абсолютная и непререкаемая истина, а всего лишь один из этапов не склонной к постоянству истории познания. Если исследователь не будет отдавать себе в этом отчета, то он рискует впасть в научный редукционизм, который не только неприемлем идеологически, но также является источником опасных с методологической точки зрения неясностей, заблуждений и нелепостей.
