Символическая история европейского средневековья - [13]
Свиньи не только были самыми многочисленными из домашних животных, но, что еще важнее, обладали наибольшей свободой перемещения. В городе, где они исполняли роль мусорщиков, их можно было встретить везде, на всех улицах, во всех садах и даже на кладбищах (где они пытались раскапывать могилы). Несмотря на запреты муниципальных властей, повторяющиеся вновь и вновь во всех городах Европы с XII по XVIII век, бродячие свиньи были частью повседневной жизни. В некоторых городах — например, в Неаполе — так продолжалось вплоть до начала XX века. Поэтому неудивительно, что «празднобродные» свиньи причиняли ущерб или становились причиной несчастных случаев чаще, чем все прочие домашние животные[81].
Но есть еще одна причина, объясняющая присутствие свиньи в суде: ее родство с человеком. В действительности для древних обществ наиболее близким человеку животным был не медведь (несмотря на его внешний облик и предполагаемый обычай спаривания more hominum[82]) и еще того меньше обезьяна (только в XVIII веке сходство стало допускаться всерьез), а именно свинья. Медицина, с Античности и до XIV, а иногда и вплоть до XVI века изучавшая анатомию человеческого тела на основе препарирования свиных туш, не ошибалась относительно сходства во внутреннем строении двух существ (что полностью подтверждает современная медицина в отношении пищеварительной и мочеполовой систем, тканей и кожного покрова[83]). Кроме того, в христианской Европе эта практика позволяла обойти запреты Церкви, до самого позднего времени осуждавшей вскрытие человеческого тела. Поэтому анатомию человека в медицинских школах изучали, препарируя хряков или самок свиней[84].
От недр телесных до недр души один шаг. И некоторые авторы пытались его совершить, или, по крайней мере, задумывались о том, не следует ли из анатомического родства родство иного свойства. Отвечает ли свинья за свои поступки, подобно человеку? Способна ли она отличить добро от зла? А если говорить не только о свинье, можно ли считать всех крупных домашних животных существами моральными и способными к самосовершенствованию?
Душа животного
Большая часть процессов как раз и выводит нас на все эти немаловажные вопросы. Юристы и теологи размышляли над ними с давних пор. Например, в конце XIII века Филипп де Бомануар, знаменитый составитель «Кутюм Бовези», утверждает, что устраивать суд над свиньей, убившей ребенка, — «напрасное правосудие», ибо звери не знают, что есть зло, и не способны осознать смысл налагаемого на них наказания[85]. Однако это не самое распространенное мнение. Популярность оно завоюет лишь через несколько веков. В XVI веке многие юристы по разным причинам по-прежнему считали, что животных, виновных в человеко- или детоубийстве, надлежит наказывать. Они видели в этом способ осуществить акт образцового правосудия и показать, что оно касается всех. Так, Жан Дюре, автор «Трактата о наказаниях и штрафах», вышедшего в 1572 году и до падения Старого режима[86] несколько раз переиздававшегося, пишет: «Если животные не просто ранили, а убили или съели человека, что, как показывает опыт, часто происходит с маленькими детьми, которых пожирают свиньи, то за это они должны поплатиться жизнью. Их следует приговорить к повешению и удушению, дабы сохранить память о чудовищности их поступка[87]». Чуть позже его коллега Пьер Эро, автор труда «Судебный порядок, процесс и следствие», впервые опубликованного в 1575 году, но остававшегося библией правосудия и для французских юристов XVII века, высказывает такое же мнение. С его точки зрения, животные, несомненно, лишены разума и не могут осознать, в чем их обвиняют. Однако основная цель правосудия — преподнести урок; поэтому, «если мы видим на виселице свинью, наказанную за то, что она съела ребенка, то цель этого — предупредить отцов, матерей, кормилиц и слуг, чтобы они не оставляли детей без присмотра и чтобы получше запирали животных, дабы те не могли нанести вред или причинить зло»[88].
Теологи, в свою очередь, подчеркивают, что Библия советует умерщвлять животных-человекоубийц, ибо они одновременно и преступны, и нечисты. В книге Исход говорится так: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват»[89]. Кроме того, по мнению некоторых средневековых авторов, животное частично ответственно за свои поступки. Как и все живые существа, оно обладает душой (которая сначала понималась как дыхание жизни и которая после смерти возвращалась к Богу). Эта душа не только вегетативна (то есть наделена началом, связанным с питанием, ростом и репродукцией), как у растений, и чувственна (наделена началом восприятия как такового), но также отчасти рассудочна, так же как душа человека, по крайней мере, у «высших животных». Действительно, некоторые авторы отмечают, что животные видят сны, умеют узнавать, делать выводы, помнить, могут приобретать новые повадки. Проблема состоит, однако, в том, чтобы понять, обладают ли животные также мыслительным и духовным началом, как человек. Фома Аквинский решительно утверждает, что два этих свойства присущи исключительно человеку: высшее животное, конечно, наделено способностью чувственного познания, некоторым практическим разумом и, кроме того, способно испытывать различные эмоциональные состояния, но оно не воспринимает нематериальное; оно может воспринять некий конкретный, знакомый ему дом, но абстрактное понятие дома недоступно для его понимания
