Символ Веры - [13]

Это была самая неприятная часть общения с высокопоставленным заказчиком при найме или пересмотре контракта. Когда требовалось с одной стороны согласиться со своим невысоким статусом, а с другой – не позволить оппоненту впасть в полное свинство и урезать гонорар.

- Что ж… - Престейн впервые сделал долгую паузу посередине фразы и отвернулся от Антуана, посмотрев сквозь гигантское стекло на вечерний Дашур. Неожиданно для себя Торрес подумал – а ведь сейчас он с легкостью мог бы … убить магната, представителя «платинового миллиона» и одного из «бриллиантовой тысячи». Талд прекрасно развит для своего возраста – глупость это, что здоровье и силу нельзя купить за деньги. Однако при всех своих кондициях капиталист не ровня профессиональному убийце, который впервые отнял человеческую жизнь в девять лет. Один-два поставленных удара – и все. Искушение навалилось, как полуденная жара на родине Торреса. Подшаг с одновременным замахом и один единственный удар, быстрое движение, как у жалящей змеи, в основание черепа. И повелителя мира не спасет никакая медицина, даже будь она оплачена теми самыми бриллиантами…

Торрес закрыл глаза и качнул головой, одновременно разжимая кулаки – он только сейчас заметил, что сжал пальцы до хруста в суставах. Вдохнул и выдохнул, успокаивая собственных демонов, загоняя их как можно дальше, в темный чулан подсознания. Не время… еще не время. Нужный час настанет, однако это случится не скоро. И впереди слишком много трудов, чтобы сорваться на полдороги. Кроме того, было бы глупейшей ошибкой предполагать, что такие же мысли не пришли в голову самого Престейна. Магнат наверняка подстраховался, защищая свою драгоценную жизнь, и не стоит проверять – каким образом.

Тихо колебались синеватые язычки газовых свечей за стеклянными плафонами. Чего-то не хватало… Часов – понял Торрес. Обычно большие настенные или напольные часы являлись непременной деталью интерьера богатых домов и больших кабинетов. Их владельцы словно подчеркивали, сколь внимательно они следят за ходом времени, готовые управлять каждой минутой и секундой. Однако у Престейна часов не было ни в зале, ни, кажется, на руках. Как будто магнат полагал, что само время должно подстраиваться под него.

- Что ж, - повторил Талд, по-прежнему не оборачиваясь. – Давайте поговорим о ваших возможностях подробнее. Первое - что конкретно вы можете мне предложить сейчас и в перспективе. Второе - что вы хотите за это сейчас и в развитии наших не партнерских, но деловых и взаимовыгодных отношений.

Глава 2

Было жарко и душно. И вообще – плохо со всех сторон. Люто хотелось пить, причем жажда оказывалась непреходящей – сколько в себя ни влей, все равно живительная влага бесследно испарится где-то на уровне гортани. Наверное, так мучаются грешники в аду, не в силах напиться. Если бы не маленький квадрат выцветшего добела брезента, натянутый на четырех бамбуковых шестах, было бы совсем плохо. Впрочем, вне спасительного пятачка тени солдат уже давно свалился бы в беспамятстве.

Олег достал флягу, литровый сосуд из полупрозрачной зеленоватой пластмассы. Глотнул отвратительно теплой воды, которая показалась горькой, словно медицинская микстура, хотя на самом деле была сладковато-соленой. Медицински, мать его, обоснованный состав... Сунул флягу обратно в чехол, отметив, что воды осталось от силы на треть объема, а трехлитровая канистра пуста и впереди еще вся ночь. Поправил тяжеленный и древний карабин Манлихера на широком потертом ремне. Винтовка оттягивала плечо и казалась веригами мучимого грешника. Но оставлять ее было запрещено. Дозорный всегда должен оставаться начеку. Мертвый солдат без оружия – это позор всей идеи милитаризма, а мертвый боец с ружьем в руках – герой и пример для подражания. Так говаривал Злобный Хартман и с ним спорить не стоило, разве что заочно и так, чтобы Злобный ни в коем случае не прослышал.

Жарко…

Олег достал из кармана часы на облезлой, кое-где начавшей ржаветь цепочке, щелкнул разболтанной крышкой. Часы он купил в Каире, на базаре Соук аль-Гома’а, прельстившись солидным видом латунного корпуса и благородным блеском сапфирового стекла. Через неделю дешевое покрытие окислилось, и «латунь» заиграла всеми оттенками радуги. А «стекло» на солнце помутнело так, что оксирановый кругляшок пришлось выбить и выкинуть. Однако часы на удивление продолжали работать, отставая в сутки ровно на час и двадцать три минуты. Так что Олег приноровился подводить их каждое утро.

Вечер близится. Олег закрыл часы и спрятал поглубже в карман.

В Африке темнеет быстро. Солнце катилось к горизонту, оно казалось громадным и немыслимо ярким по сравнению с привычным Олегу среднерусским светилом. Не солнце, а круг расплавленного золота, в котором растворялись всевозможные оттенки багряного. И все в мире, оказавшись под яростными золотыми лучами, тоже становилось желтым, с явной примесью красного и оранжевого. Раскаленный воздух дрожал, как студень, искажая очертания, превращая мир в подобие шизофренической галлюцинации. И уже нельзя понять, где граница между желтым небом и желтой саванной. Все едино.