Симфония тьмы - [42]

И это был главный ответ на вопрос, почему они пригласили именно меня. Что касается вас, то понятно, что подобный вопрос интересует и ваши ведомства, очевидно, всерьез заинтересовавшиеся работой этого своеобразного Фонда.

Генерал чуть нахмурился. «Он слишком умен», – подумал Аялон. Эта мысль, кажется, начинала нервировать. Сидевший рядом с ним высокопоставленный сотрудник МОССАДа, представившийся Дронго под фамилией Соловьев, просто молчал, мрачно сжимая узкие губы. Очевидно, их обоих беспокоила именно эта проблема.

– Теперь я отвечу на ваш вопрос, генерал. Вернее, даже попытаюсь объяснить, почему я связываю ваш приезд с победами сенатора на первичных выборах. Два дня назад состоялось третье представление оперы Джорджа Осинского. Я не бог весть какой меломан, но даже мне понятно, что до гениальных творений Доницетти или Верди, с которыми сравнивают Осинского, он просто недотягивает. Это абсолютно несопоставимые категории. Но кому-то очень выгодно проталкивать его в качестве нового гения в мире музыки. Хотя признаюсь, что категории искусства – вещь довольно сложная. Ведь признают в качестве гениальных творений искусства многое, что непонятно большинству нормальных людей. Например, «Черный квадрат» Малевича. Я пытаюсь все время понять эстетику этой картины и признаюсь, что у меня это не выходит. Однако я отвлекся.

Наблюдение за Якобсоном позволило понять этот феномен, который я бы назвал наглядным учебным пособием, как из довольно посредственного композитора делают звезду мировой величины. На первых двух представлениях все было как положено. Именитые зрители, восторженные почитатели, очень положительные рецензии критиков – все как нужно. Но на третьем представлении, вернее, во время него, мистер Песах Якобсон неожиданно узнает, что один из самых вероятных кандидатов на пост президента США от республиканской партии сенатор Доул потерпел неожиданное поражение в ходе первичных выборов в штате Нью-Гэмпшир. И все сразу меняется.

Якобсон уехал из Гранд-опера, не подав нужного сигнала. Его люди не стали организовывать привычных оваций, сотрясая зал криками и аплодисментами в честь маэстро Осинского. Все было ниже среднего. Редкие аплодисменты и недоумение пришедших людей, не понимавших, почему два первых представления прошли с таким триумфом. Позже Якобсон даже посоветует мне уехать отсюда, посчитав, что все кончено.

На последний прием к премьеру Франции я поехал скорее в силу привычки всегда доводить порученное дело до конца. И обратил внимание на натянуто-холодную атмосферу приема. Но неожиданно туда приехал сам Якобсон. И все снова поменялось. Сразу несколько человек, словно по приказу Якобсона, начали снова оживленно рассказывать о гениальной музыке Осинского. Их легко можно было вычислить.

Позже я узнал, что именно в этот момент Якобсон получает известие из США о последующей победе Доула сразу в трех штатах подряд. И все разом меняется. Не связывать эти события я уже просто не мог. К тому же мне рассказала Барбара Уэлш, что сенатор Доул, представляющий штат Канзас в сенате США, довольно близко дружит с гениальным земляком, известным во всем мире благодаря своей музыке. Хотя, если быть откровенным, точнее сказать, благодаря настойчивости Песаха Якобсона.

Я бы, возможно, не обратил внимания на столь симптоматичные совпадения побед и поражений сенатора Доула с успехами и неуспехами композитора Осинского, если бы не провел сравнительный анализ. Одна из самых модных прозаиков Франции настоящего времени некая Кэтрин Муленже. Признаюсь, я очень люблю французскую литературу, в том числе и современную. Но про эту даму слышал очень мало. Я стал изучать ее жизнь. И выявил очень странную закономерность. Год ее первых литературных успехов – тысяча девятьсот восьмидесятый. Именно тогда лидер новых голлистов Жак Ширак решил бросить вызов партнеру по правоцентристской коалиции президенту Валери Жискар д'Эстену. Но, как известно, они оба в конечном итоге уступили Франсуа Миттерану, ставшему президентом Франции. Кстати, именно в эти годы по случайному совпадению во многих странах Европы начинают печатать Франсуазу Саган, близкого друга Миттерана.

Кэтрин Муленже пребывает в безвестности примерно несколько лет, пока правые партии не побеждают на выборах и премьер-министром страны становится Жак Ширак. Вот именно в это время снова всплывает ее имя. Переводы ее романов публикуются в Германии, Англии, Италии. Но позднее Ширак вновь уходит в оппозицию, и в последние годы о таком прозаике никто не слышит. Наконец в девяносто четвертом, когда уже окончательно ясно, что смертельно больной Миттеран уступит свой пост кому-нибудь из преемников, снова всплывает имя Кэтрин Муленже. И хотя тогда никто не верил в возможность успеха Ширака на выборах, а все предсказывали абсолютную победу Эдуарда Балладюра, премьера Франции, кто-то очень проницательный, очевидно, просчитывает успех именно Ширака. Более того, перед началом президентской гонки супруги устраивают прием, и к Шираку почти никто не приезжает. Если не считать нескольких старых друзей, среди которых, конечно, Кэтрин Муленже и русский музыкант Ростропович.