Симфония любви - [11]

– Вам не удастся убедить меня, ваша светлость. Я не останусь здесь.

– Что вы будете делать? Вернетесь к отцу? Тот ад вам больше подходил?

– Вы жестоки, – заявила Мария, вскинув голову. – И нечестны. Я жалею, что откликнулась на это ужасное объявление.

– Но вы сделали это, и теперь вы здесь. Вы не производите на меня впечатление женщины, которая боится трудностей. Иначе вы уже давно сбежали бы от отца.

– Я поеду в Лондон, – решительно заявила Мария.

– Что вы там будете делать? Формально у вас нет образования, если не считать того, чему, по словам вашей матери, тайно от отца научил вас брат. Узнав о вашем с Полом позорном поведении, отец на три дня лишил вас пищи и воды, надеясь, что это наказание очистит ваш разум и сердце от греха лжи.

– Он хотел нам добра, – сказала Мария, сама не веря своим словам, и покраснела от нахлынувших воспоминаний.

– Разве?

Мария вскочила на ноги.

– Меня не запугаешь. И я не позволю командовать собой. Если вы действительно так хорошо изучили мое прошлое, то должны были понять, что меня нелегко запугать. По правде говоря, ваша светлость, я становлюсь еще упрямее, когда на меня давят. Остаться здесь и ухаживать за этим… человеком я считаю безнравственным и невозможным. Я требую немедленно отправить меня назад в Хаддерсфилд.

– А что будет с вашими мечтами, мисс Эштон? Как вы сможете тогда скопить денег, чтобы помочь матери? Куда вы позовете ее, если убедите оставить отца? Да, милая, об этих ваших планах я тоже знаю.

Мария выскочила из комнаты и, перепрыгивая через ступеньки, миновала несколько лестничных пролетов, прежде чем оказалась перед крошечной комнаткой, куда ее поместили вчера вечером.

Упав на кровать, она зарылась лицом в ветхую подушку. Шишка на лбу болела, но больше всего ее мучило чувство досады. Досады, как это ни странно, не на ситуацию, в которой она оказалась, и не на пережитый шок, потрясший ее до глубины души, а на саму себя. Ее гнев был неуместен, а раздражительность непростительна. Достоинство неотделимо от самообладания. Господь не одобряет подобные вспышки. За такое поведение отец запер бы ее в чулан.

Она должна еще раз увидеться с герцогиней и спокойно объяснить причины, по которым не может оставаться в Торн Роуз. Герцогиня подыщет кого-нибудь – лучше мужчину, – чтобы ухаживать за ее внуком, герцогом Салтердоном. Или за тем, что от него осталось.

А от него осталось лишь это ужасное тело, безжизненно лежащее в роскошной кровати в окружении такого богатства, которое тысячи людей и представить себе не могут.

В комнату вошла Гертруда и ободряюще улыбнулась Марии.

– А теперь займемся шишкой у тебя на лбу. Хорошо. Совсем скоро она начнет синеть…

– Мне не нужны припарки, – заявила Мария и откатилась к стене. – Я страдаю из-за собственного эгоизма. Это послужит мне уроком.

– Обычная реакция людей, когда они впервые видят его, особенно те, кто знал его раньше… семья, друзья. Хотя теперь немногие из членов семьи и друзей приезжают сюда. Только его брат и герцогиня… – сказала экономка и, нахмурившись, вполголоса добавила: – А также эти кровопийцы Такли и Эдкам.

Обойдя шаркающей походкой вокруг кровати и опустившись на продавленный матрас, розовощекая Гертруда осторожно приложила благоухающий пакет с горячими травами ко лбу Марии. Девушка поморщилась, но не протестовала.

– Думаю, им слишком больно видеть его, зная, каким он был раньше. Мне часто кажется, что неправильно прятать его здесь, но советчики герцогини говорят, что это будет бесчеловечно по отношению к нему и к ней. Но, зная его светлость, я считаю, что он не возражал бы, если бы люди приходили в дом и смотрели на него, как на какую-то диковинку.

– Он умирает? Гертруда поджала губы.

– Точно не знаю, – ее голос стал напряженным, – Эдкам говорит, что он уже мертв здесь, – она постучала себя по лбу, – и что смерть тела – это только вопрос времени. Будь на то воля Эдкама, его светлость был бы уже давно помещен в Менстон.

– Менстон?

– Королевская лечебница для душевнобольных в Менстоне. Это ужасное место, милая. Полное сумасшедших и людей, снедаемых ужасными пороками. Бедняг заковывают в цепи и бьют, как животных.

Мария сглотнула. Гертруда ломала руки.

– Мысль о том, чтобы поместить туда его светлость… Я прихожу в ярость, когда вижу, как Эдкам и Такли пытаются сломить сопротивление ее светлости, утверждая, что ему там будет лучше… Да и ей тоже. Она сильно изменилась с тех пор, как это произошло. Как будто жизненные силы покинули ее.

– Что с ним случилось?

– На него напали разбойники, когда он возвращался со скачек в Эпсоне. О, в то время он был проказником, настоящим повесой. Он и его брат, лорд Бейсинсток, были самыми завидными женихами в Англии. Красивые, цветущие. Близнецы. Совершенно одинаковые. Потом лорд Бейсинсток женился на девушке из Уайта, и его светлость один остался сражаться с петлей брачных уз, как он сам выражался. А теперь он просто лежит здесь, превращая жизнь – свою и тех, кто находится рядом – в ад. Встает лишь тогда, когда приходит в себя, что случается нечасто. И тогда он рычит, как дракон, и бросает в нас посуду.

– Он что, не может ходить и говорить?