Сильвия - [44]

– Это вы?

И вздохнул с облегчением, когда Сильвия ответила:

– Да!

Он волновался и во время танца, несколько раз начинал было говорить и тотчас умолкал.

– Мисс Кассельмен, вы должны объяснить мне ваши слова, – сказал он, когда они сели.

– Да, конечно, я должна объясниться. Но поймете ли вы меня? Я почти чужая в вашем мире, и то, что вам кажется вполне естественным, мне кажется диким и нелепым. Вероятно, в ваших глазах я деревенская барышня с провинциальными взглядами на людей и на жизнь.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил он.

– Ну вот, мистер ван Тьювер, у вас колоссальное состояние. Двадцать или тридцать миллионов долларов, сорок или пятьдесят миллионов долларов – мнения несколько расходятся только насчет цифры. Ваше состояние так велико, что заслонило вашу личность. Это не вы думаете, не вы говорите, а ваши деньги думают и говорят за вас. Вы – какое-то тревожное, тягостное представление о бесчисленных миллионах, и в окружающих вас людях вы видите лишь отражение этого тягостного представления!

– Неужели я произвожу на вас такое впечатление?

– Не только на меня, на всех.

– О, этого не может быть! – воскликнул он.

– Могу вас уверить, что это именно так! Еще до того, как встретила вас, я возненавидела вас только за те чувства, которые вы внушаете вашим знакомым.

Когда ван Тьювер заговорил после продолжительной паузы, голос его звучал глухо и неуверенно:

– Мисс Кассельмен, а вы подумали о трудностях, с которыми связано мое положение?

– Нет, мне некогда было думать об этом.

– Да, тогда поверьте, что их немало. Вы говорите о впечатлении, какое я произвожу на людей. Но вы первый человек, который сказал мне это.

Сильвия недоверчиво повела головой.

– Вам это кажется невероятным! – подхватил ван Тьювер. – Но подумайте, что же я могу сделать? Я не виноват. Я не виноват в том, что у меня много денег. Они дают мне большую власть, против этого ничего нельзя поделать. Хорошо ли это или дурно, но в силу обстоятельств у меня известные обязанности, от исполнения которых я уклониться не могу. Вы не имеете, вероятно, ясного представления о том, каково мое положение и какая ответственность лежит на мне, и вам легко меня осуждать. Как я могу уйти от своих денег? Люди знают, что я богат, и отводят мне известное положение в мире, совершенно не считаясь с моими желаниями.

Он замолчал. Он так волновался, что Сильвии стало жаль его.

– А вы оправдываете те ожидания, которые люди возлагают на вас? – спросила она.

– Но, – возразил он, – я обязан распоряжаться моими деньгами, беречь и поддерживать мое состояние.

– Ах да, так это принято в деловом мире. Я говорю о вашей личной жизни, о ваших отношениях к товарищам, к друзьям.

– Мисс Кассельмен, но какая же моя личная жизнь и мои отношения к друзьям и товарищам? Люди говорят мне о дружеских чувствах ко мне, но я знаю, они чего-то ждут от меня, и рано или поздно я узнаю, чего именно им нужно от меня. Вы говорите, что это чудовищно. Я знаю! Вы говорите, что я не сознаю того, что представляю собою для людей. Но я не могу не сознавать этого, когда вижу это и чувствую на каждом шагу. Мне кажется порою, что, с тех пор как я родился, у меня не было ни одного бескорыстного друга.

Сильвия, тронутая искренностью его слов, молчала.

– Но… здесь в демократических условиях университетской жизни… – начала она.

– Здесь то же самое, что и в другом месте. И здесь те же клубы, интриги, назойливые люди, карьеристы, точно так же, как и в нью-йоркском обществе. Взять хотя бы то, что все товарищи, как вы мне сказали, не любят меня и не одобряют моей жизни, а никто сказать мне этого не посмел.

– Не посмел? – повторила Сильвия.

– Раз не говорят, стало быть, не смеют. Те, которые самостоятельно прокладывают себе дорогу в жизни, те поглощены своей работой, и до других им дела нет. Другие же, верующие в мощь денег, добиваются моего расположения. Эти пожимают плечами и говорят: «Зачем избегать такого человека, как ван Тьювер? Какой в этом смысл?» Как бы там ни было, ни один из моих товарищей никогда не высказывал мне никакого осуждения. Что же касается женщин…

Сильвия молчала, но он все же почувствовал, что она внезапно натянулась, как струна.

– Мисс Кассельмен, – сказал ван Тьювер, волнуясь, – вы не обидитесь, если я скажу вам всю правду…

– Нет, нет, пожалуйста, я слушаю вас с большим интересом. Все женщины, вероятно, жаждут выйти замуж за вас?

– Не в этом дело! Они хотят главным образом, чтобы их видели со мной. Конечно, когда они начинают обхаживать меня…

Он остановился.

– Вы смеетесь надо мной, мисс Кассельмен, поверьте мне, это не шутка. Если бы вы знали, сколько писем я получаю!

– Они пишут вам любовные письма?

– Не только любовные, – не говорю уже о таких, – но и просительные письма! Просьбы о помощи, и какие невообразимые, какие невероятные истории излагаются в этих письмах! Вам рассказывали, в какую неприятную историю я впутался однажды?

– Нет!

– Удивительно! Как это мои товарищи могли лишить себя такого удовольствия! Как-то раз я уступил настоятельным просьбам одной особы и принял ее у себя. Она рассказала мне ужасную трагическую историю, происшедшую с ней, и в заключение заявила, что ей нужно десять тысяч долларов. Истории ее я не вполне поверил и на просьбу о деньгах ответил отказом. Тогда она стала звать на помощь. Сбежалась прислуга, и, можете себе представить, она сказала, что я оскорбил ее… и прочее! Я велел лакею вывести ее, но она закричала, что она выцарапает ему глаза, что сейчас крикнет в окно, позовет полицию и расскажет во всех газетах о том, что я воспользовался ее слабостью. И что же? Пришлось отдать ей все деньги, какие были при мне, только бы избавиться от нее.