Сильвия и Бруно - [123]

— Да и вообще незачем, — со вздохом согласилась леди Мюриел. — Я бы предпочла вновь встретиться с ними в телесном образе. Но мне почему-то кажется, что этого больше не случится. Из наших жизней они ушли. — Она снова вздохнула, и больше ничего между нами не было сказано, пока мы не выбрались на большую дорогу невдалеке от моего дома.

— Здесь я вас и покину, — сказала она. — Хочу попасть домой засветло, а мне ещё нужно заглянуть в один домик поблизости. Спокойной ночи, друг мой! Не исчезайте так скоро — и надолго! — добавила она с любовной теплотой, которая глубоко меня тронула. — «Так мало тех, кто дорог нам!»[110]

— Спокойной ночи! — ответил я. — Теннисон сказал это о более достойном, чем я.

— Теннисон просто не знал, о чём говорит! — с вызовом возразила она, и на секунду в ней проявилось прежнее детское озорство. Мы расстались.

ГЛАВА XIX Винегрет и прочая петрушка

Гостеприимство моей хозяйки было непритворно сердечным, и несмотря на то, что, обладая редкостной деликатностью, она никогда прямо не упоминала о друге, чьё присутствие рядом внесло в мою жизнь столько светлых часов, я не сомневался, что только доброжелательное сочувствие к моему нынешнему одиночеству понуждало её чутко следить за тем, чтобы меня окружал истинно домашний уют.

Одинокий вечер задался длинным и унылым, и я неподвижно сидел, наблюдая меркнущий в камине огонь и позволяя Фантазии создавать на красной золе силуэты и лица из давно отыгранных сцен. Вот появилась плутовская ухмылка Бруно — мелькнула искрой и пропала, вот на её месте возникло румяное личико Сильвии, а вот — круглое и весёлое лицо Профессора, светящееся радостью. «Входите, входите, мои маленькие друзья!» Он ли это произнёс, или мне послышалось? Тут раскалённый уголёк, что на минуту принял облик доброго старичка, стал тускнеть, и слова, казалось, замерли одновременно с угасанием его блеска. Я схватил кочергу и двумя-тремя прицельными тычками оживил потухающий жар, в то время как Фантазия, этот не ведающий смущения менестрель, снова затянула волшебную балладу, столь любезную моему уху.

— Входите, входите, мои маленькие друзья! — повторил весёлый голос. — Я всех заверил, что вы обязательно придёте. Ваши комнаты вновь вас ожидают. А Император с супругой… Ведь должны же они обрадоваться, а? Как сказала Её Величество: «Надеюсь, к началу Банкета они поспеют!» Прямо так и сказала, поверьте мне!

— А Уггуг тоже будет на Банкете? — спросил Бруно. Брат и сестра с тревогой взглянули на Профессора.

— Конечно будет, конечно! — ответил Профессор и захихикал. — Это же Банкет по случаю Дня его рождения! Вы разве забыли? Все будут пить за его здоровье — и прочее, что полагается в таких случаях. Какой же Банкет без него?

— Гораздо лучший, — ответил Бруно. Только сказал он это тихо-тихо, и никто, кроме Сильвии, не услышал.

Профессор снова захихикал.

— Банкет выйдет на славу, раз и ты пришёл, мой славный человечек! Я здорово по тебе соскучился!

— Было нам быть в пути покороче, — сказал Бруно из вежливости.

— Пожалуй, — согласился Профессор. — Впрочем, пустяки: ведь теперь вы снова коротки как положено, так что устраивайтесь без помех! — Тут он стал перечислять развлечения, запланированные на этот вечер. — Сначала будет Лекция. На этом настояла Императрица. Она сказала, что на Банкете люди будут много есть, это их разморит, и они невнимательно выслушают Лекцию. Наверно, она права. Перед Лекцией только небольшая закуска, как прибудут гости — такой, знаете ли, сюрприз для Императрицы. Пусть даже она… скажем, не настолько умна как раньше, но мы решили, что хорошо бы придумать небольшой сюрприз, чтобы она удивилась. Затем будет Лекция…

— Та самая Лекция, к которой вы ещё тогда, давно, всё готовились? — спросила Сильвия.

— Та самая, — нехотя подтвердил Профессор. — На её подготовку ушла уйма времени. А у меня ведь ещё много других важных дел. Я, к примеру, Придворный Врач. Я обязан следить за здоровьем всех Королевских Слуг… Совсем забыл! — воскликнул он и торопливо позвонил в звонок. — Сегодня же День Приёма Лекарств! Мы даём Лекарства раз в неделю. Если мы станем лечить каждый день, никаких лекарств не напасёшься!

— А если кто-нибудь заболеет в другой день? — спросила Сильвия.

— Как это — заболеть в другой день! — вскричал Профессор. — Этого не должно быть! Слугу, заболевшего не в тот день, немедленно увольняют! Вот Лекарство на сегодня, — продолжал он, беря с полки здоровенный кувшин. — Я лично составил его сегодня утром, первым же делом. — Тут он протянул кувшин Бруно. — Обмокни пальчик и попробуй на вкус!

Бруно подчинился, но, лизнув палец, так скорчил лицо, что Сильвия испуганно воскликнула:

— Что с тобой, Бруно?

— Такая гадость! — ответил он, когда его лицу вернулось обычное выражение.

— Гадость? — переспросил Профессор. — А ты как думал? Во что превратится Лекарство, если перестанет быть гадостью?

— Во вкусное Лекарство, — сказал Бруно.

— Я хотел сказать… — пробормотал Профессор, сбитый с толку быстрым ответом мальчика, — такого не бывает! Лекарство обязано быть гадостью, понимаешь? Будь любезен, снеси этот кувшин в людскую, — обратился он к лакею, появившемуся на звонок, — и скажи, что это Лекарство для них на сегодня.