Сильвия и Бруно - [118]

— Ты уверен, что тебе ничего больше не нужно? — спросила леди Мюриел.

— Ничего, что мне понадобится как врачу — да, уверен. А самому мне нужно очень немного — я даже не взял ничего из гардероба, дома наготове только рыбацкий костюм. Захвачу ещё часы да несколько книг и… Подождите, я хотел бы к ним добавить ещё одну книгу — карманную Библию. Она пригодится мне у постели больного или умирающего.

— Возьми мою! — Леди Мюриел бросилась наверх, чтобы принести. — На ней ничего не написано, только «Мюриел», — сказала она, вернувшись. — Можно, я надпишу…

— Нет, жизнь моя, — возразил Артур, беря у неё Библию. — Что можно написать лучшего, чем это имя? Способно ли какое-нибудь другое человеческое имя более ясно обозначить её как мою личную собственность? Разве ты не моя? Разве ты, — добавил он со всей своей прежней весёлостью, — не моее всех, как выражается Бруно?

Он сердечно и неторопливо простился с графом и со мной и вышел из комнаты, сопровождаемый только своей женой, которая держалась бодро и выглядела — по крайней мере, старалась выглядеть — даже меньше разбитой горем, чем её отец. Мы подождали в комнате минуту-другую, пока стук колёс не возвестил нам, что Артур уехал, но и тогда мы всё ещё ждали, когда затихнут шаги леди Мюриел, поднимавшейся к себе. Всегда такие лёгкие и радостные, её шаги звучали теперь медленно и тяжело, как у человека, тащившегося под грузом беспросветного горя. И я почувствовал такую же безнадёжность и почти такую же обездоленность, как и она.

— Суждено ли нам четверым когда-либо встретиться вновь по эту сторону могилы? — спросил я себя по пути к дому. А похоронный звон, доносящийся издалека, как будто ответил мне: «Нет! Нет! Нет!»

ГЛАВА XVII Газетная вырезка

ЦИТАТА ИЗ «ФЕЙФИЛД КРОНИКЛ»

Наши читатели со скорбным интересом следили по репортажам, время от времени появляющимся в нашей газете, за распространением ужасной эпидемии, которая в последние два месяца унесла большинство жителей рыбачьего посёлка, расположенного вблизи городка Эльфстон. Последние из оставшихся в живых, числом всего лишь двадцать три человека, покинули родные места, население которых не далее чем три месяца назад превышало сто двадцать жителей. В прошлую среду они были вывезены под надзором местного Совета и благополучно размещены в госпитале графства. Рыбачий посёлок воистину превратился в «город мёртвых», тишину которого не нарушает ныне ни один человеческий голос.

Команда спасателей состояла из шести крепких мужчин — рыбаков из соседних посёлков. Она была послана врачом-резидентом, который тоже прибыл из госпиталя, возглавляя обоз карет скорой помощи. Спасатели были отобраны из большого числа тех, кто добровольно вызвался на это, говоря военным языком, «безнадёжное дело», за недюжинную силу и крепкое здоровье, поскольку данное предприятие считается даже теперь, когда болезнь уже пошла на спад, всё ещё сопряжённым с опасностью.

Были приняты все меры предосторожности, которые только может рекомендовать наука против риска заразиться инфекцией, а заболевших одного за другим на носилках заботливо подняли по крутому склону и уложили в кареты скорой помощи, которые вместе с сестринским персоналом, находящимся при каждой карете, ожидали их на ровной дороге. Пятнадцать миль до госпиталя преодолели шагом, поскольку некоторые были слишком слабы, чтобы выдержать тряску быстрой езды. Путешествие заняло всю вторую половину дня.

Эти двадцать три пациента включали девять мужчин, шестерых женщин и восьмерых детей. Установить личности всех оказалось невозможным, поскольку некоторые дети, оставшиеся в живых после гибели всех своих родственников, — это младенцы, а двое мужчин и одна женщина были не в состоянии давать осмысленные ответы, так как умственные способности совершенно им отказали. Будь они более состоятельным народом, они бы, несомненно, озаботились нашить себе на одежду бирки, но в этих местах в ближайшем будущем не приходится ждать появления такого обычая.

Помимо рыбаков и их несчастных семейств в посёлке находились также пять человек, о которых следует сказать особо; власти объявили об их несомненной гибели. Мы испытываем печальное удовлетворение от того факта, что можем довести до сведения наших читателей имена этих мучеников долга — тех, кто как никто другой достойны быть причисленными к пантеону Английских героев! Вот они.

Преподобный Джеймс Варджес, магистр гуманитарных наук, и его жена Эмма. Он был священником в этом посёлке. Ему не исполнилось и тридцати одного года, а женат он был всего лишь в течение двух лет. В их доме была найдена запись от руки с датой их смерти.

Следующим нужно назвать достойное имя доктора Артура Форестера, который после смерти местного врача доблестно встретил грозящую ему смертельную опасность, вместо того, чтобы бросить этих несчастных без врачебной помощи, когда они так в ней нуждались. Записи о его имени и дате смерти не было найдено, но его останки оказалось легко опознать, хотя труп был облачён в простой рыбацкий костюм (который, как было известно, он приготовил, собираясь сюда), по экземпляру Нового Завета, подарку его жены, который нашли под одеждой у него на груди. Лежащая поверх рука прижимала книгу к сердцу. Его тело сочли неблагоразумным забирать, чтобы похоронить где-то в другом месте, и оно было немедленно предано земле вместе с четырьмя другими телами, найденными в разных домах, со всем полагающимся почтением. Его жена, в девичестве леди Мюриел Орм, обвенчалась с ним в то самое утро, когда он возложил на себя свою жертвенную миссию.