Силовой вариант - [13]

Дукандор Карим взял фотографию, какое-то время смотрел на нее, лицо его ничего не выражало, глаза были сухи как колодец в пустыне. Потом он спрятал фотографию за безрукавку.

— Благодарю тебя, путник, за добрые вести о моей семье.

— Благодарить следует не меня — намекнул Шифт.

— Благодарность за добро — известная черта нашего народа — сказал дуканщик Карим — и за зло тоже.

Шифт не понял, к чему были последние несколько слов, и решил, что пора переходить прямо к делу.

— Моих друзей интересует — остались ли у них еще друзья в этом городе?

— Друзья остались… — сказал дуканщик Карим — те, кто остались в живых. Но их дружеские чувства сильно подорваны.

Шифт улыбнулся.

— Не далее чем через месяц, к вам в дукан придет человек и купит самый большой и красивый ковер, какой только будет висеть в этом дукане. И самый дорогой.

— И что этот человек захочет узнать?

— Последние новости, эфенди Карим, как всегда. Последние новости. Моих друзей всегда интересуют всяческие новости…

Дукандор Карим немного подумал. Потом — решительно достал из-за отворота безрукавки фотографию внуков, и вернул гостю.

— Боюсь, новости будут не слишком хорошими, путешественник. И боюсь, в моем дукане не найдется столь хорошего ковра, чтобы угодить твоему другу.

Шифт посмотрел на фотографию. Потом на дукандора, который сидел, недвижный, как китайский божок.

— Мои друзья будут очень расстроены, эфенди. Очень расстроены.

Дукандор пожал плечами.

— Иншалла.

— Настолько расстроены, что…

Шифт оборвал фразу, чтобы она звучала многозначительно. Несказанное слово — твой раб, сказанное — твой господин. Лицо дукандора по-прежнему ничего не выражало.

— Путешествуя по Афганистану, соблюдай осторожность, незнакомец — сказал, наконец, дукандор — Афганистан стал слишком опасным местом для гостей. Особенно, гостей издалека.

Шифт сунул руку за отворот своей безрукавки, достал какую-то купюру, бросил на достархан, расплачиваясь за стол, за который он был приглашен в качестве гостя. Это было тщательно рассчитанным оскорблением.

— Я непременно последую вашему предостережению, эфенди. Но не забывайте и вы следовать ему же.

* * *

Выходя из дукана Джекоб Шифт ожидал увидеть все, что угодно — не слишком усердно прячущихся соглядатаев, направленные на него стволы автоматов — но ничего этого не было. Все так же кричали и хватали прохожих за рукав бачата — зазывалы, все так же хазарейцы со своими телегами тащили неподъемную ношу, стуча деревянными подошвами сандалий по земле, все так же сидели важные дукандоры, несуетно и уверенно смотря на мелькающих перед ними людей. Дукандор не сдал его. И не сдаст. Потому что его провал — будет означать смерть и для него самого. За измену здесь, как и во всех государствах под советской пятой — карают особенно строго.

Шифт, повесив одну из сумок на ремне на бок — поплелся к автобусной стоянке.

Баграм, Афганистан. ППД «Экран-1» ВСН МО СССР. 12 июня 1988 года

— Вот он! Есть сигнал!

— Есть условный сигнал от агента — подтвердил и оператор Купола — два — контакт установлен, есть сопровождение. Сопровождение устойчивое.

Несколько человек, стоящих в зале боевого управления Экран — вслед за иностранцем прошли от автобусной станции до рынка, увидели то, как он остановился около одного из дуканов — а потом и зашел внутрь.

— Что там? — спросил кагэбэшник.

— Через ХАД пробьем — ответил Иван Васильевич — через пару часов будет результат.

— Через ХАД — не надо! — резко ответил кагэбэшник — мы сами!

Все трое понаблюдали за тем, как агент садится в автобус до Кабула, потом все трое вышли из зала, предоставив текущую работу операторам станции слежения. Востротин ушел еще раньше…

* * *

ППД «Экран — 1» брал свое название от легендарного в Афгане позывного «Экран», который был присвоен штабу сил специального назначения при штабе ОКСВ. Сейчас так назывались все пункты дислокации групп спецназа — Экран и порядковый номер. Баграм был Экраном — один, станции слежения располагались на возвышенности — и от них можно было наблюдать ту грандиозную картину, во что превратился ранее безраздельно отданный авиаторам аэродром, который во время вторжения пакистанской армии превратился в опорный центр всего ОКСВ, при сдаче или разрушении которого — кампания была бы полностью проиграна.

Укрепления спецназа — начинались сразу за ангарами и шли к горам, настолько, насколько хватало глаза. Спецназ зарывался в землю — Хост, Джелалабад, другие места, находящиеся под постоянным обстрелом — учили осторожности. Одновременно в нескольких местах работали экскаваторы — работы по выемке земли продолжались и сейчас, что-то то строили, то перестраивали. Заглубленные казармы — пусть не совсем уютно, но выдержит прямое попадание мины 120 миллиметрового миномета. Перекрытые в несколько накатов ходы сообщения, убежища. Зарытые на несколько метров под землю емкости с топливом, питьевой водой. Закрытые капониры для техники. Минометные позиции.

Особую гордость представлял тренировочный комплекс — с недавнего времени такие приказали копать везде, и не только в спецназе, в спецназе командовал «грунтовыми работами» Иван Васильевич. Заглубленный тир со стометровой директрисой, еще один — специально для отработки упражнений с ведением огня на триста шестьдесят градусов, лабиринты, глубиной по несколько метров с внезапно появляющимися мишенями, учебные пещеры и даже здания, с комнатами, вырытыми в земле, которые тоже надо было брать штурмом. Раньше все это проходили в Чирчике, и то не так, в основном напирали на общефизическую подготовку, выносливость. Теперь подготовка в Чирчике сократилась с шести месяцев до месяца, остальные пять месяцев готовили уже здесь, с упором на огневую подготовку. По просьбе министерства обороны для спецназа изменили срок службы — теперь служили не два года, а три, как в морфлоте. И первый год — был почти непрерывным обучением.