Сильное имя Надежда! - [21]

Женщина. Она никогда не носила пластины в бронежилете, потому что ей тяжело было! У нее начали на груди рваться патроны, когда поплавились магазины от взрыва. Если бы были пластины в бронежилете, это бы ее спасло! На лице у нее была маска смерти. Кто не знает, что это — не поймет… Это застывший, крик ужаса, который холодит душу на лице от страха перед смертью, если человек боится умереть. А запах… Запах тела бывает разный: запах возбуждения, запах похоти, запах труда, запах страха… Так вот, страх воняет хуже всего! Да еще и женская кровь… Это та медсестра, которая не могла колючек от пороха отличить, но мне всегда говорила, что я себя неправильно веду!

Прапорщик был еще после взрыва живой, он полз и звал на помощь… Это было видно из записей камеры, как раз так упала… Умер от многочисленных осколочных ранений.

Командир химвзвода — от кровоизлияния в легкие. Он был весь синий, когда мне его занесли после 15 минут неудачной реанимации.

Командир саперного взвода «Небо» (позывной), сгорел полностью до углей. Запах жареного человеческого тела и жира сладко-тошнотворный, до блевотного позыва.

«Восьмерик» (из секретного отдела) был здоровый тучный мужчина. Живот ему разорвало полностью. Пришлось собирать кишки и органы с земли, запихивать их назад в живот и подвязать покрывалом, чтоб его можно было транспортировать. Внутри он был еще весь теплый…

Старший сержант, который подвинул те два злополучных ящика, был просто вывернутый. Понять, где что — было сложно. Я просто отделяла одежду от мяса, как с фарша.

Казаху выломало сзади полчерепа.

Пока я разбиралась с этими телами, занесли еще одного 200-го и помогать мне зашел еще один парень. Он как раз лежал в санчасти, потому что ему наш ротный по пьянке челюсть сломал, оба пьяные были. Поэтому у него была наложена шина. Он помог мне еще с одним телом. А потом спросил: «А как ты здесь выдерживаешь уже два часа? Я только когда всосал две баночки водки через трубочку смог сюда зайти…» Не знала, что ему на это сказать!

Я опознала тела, по различным предметам, остаткам одежды и визуально. Повыкладывала на носилки. Накрыла простынями. И очень захотелось пить. Там же, в морге нашла два пакета грейпфрутового сока. А руки по локоть в крови, и воды нет, чтобы смыть, так как вся вода на раненых пошла. Я осторожно открыла, зубами трубочку засунула и пью.

Пришли офицеры на опознание. Четверо. Выбрали самых здоровых и сильных! Стали они в дверях, заходить не решились. Я начала открывать простыни и называть чье тело и по чему узнала. Смотрю, одного качнуло и отошел… Показываю второе тело… Еще один пропал… Я сказала, что открывать больше не буду! Просто буду называть, пусть на слово верят, если иначе не могут… Рассказываю и пью сок. К концу достоял только командир разведки. И сказал: «Ну у тебя и нервы!»

Часа через три я вышла из морга и увидела картину: ребята — кто блюет, кто плачет, кто сидит угнетенный, кто более-менее адекватно что-то делает. Когда мы собирались ехать в Ирак, каждый кому только не лень, говорил мне: «Ты не знаешь, куда едешь! Это война!» После этого случая я поняла, что я одна из немногих знала, куда еду!

Война?! Какая нафиг война!!! И войны, как такой-то не было! У нас не было ни одного раненого, или убитого в перестрелках! Пару самострелов по своей же тупости было и все! И этот взрыв! За все три ротации украинского контингента в Ираке погибло 22 человека и 9 из них (10-й казах) только в нашем батальоне за раз!!! И большинство этих смертей из 22-х — были не от рук «Алибаб», а по своей же тупости! То напился и разбился! То перебрал в баньке и остановилось сердце! Был только раз подрыв на фугасе и один бой, где были жертвы, за все три ротации! Разве это война?!! Это глупо!!! Большинство смертей на войнах по собственной тупости! В этом я убедилась уже не на одной войне!

Далее нужно было носилки отмыть. КБР нам помогало, но никто не мог им объяснить, что нам нужен стиральный порошок… Я показала им два жеста: пальцем «сыпется» (как солишь что-то) и руками как бы «стираешь вручную». Нам дали порошок. КБР быстро сделали фанерные гробы. Мы загрузили и увезли тела на вертолетную площадку. За «грузом 200» прилетели польские вертушки, два Ми-24 (украинский авиации в Ираке не было). Тяжелых раненых уже забрали до того. Кому глаз выбило, кому легкие обожгло, кому ногу перебило. Лечили их в Германии. По пять гробов в Ми-24 не влазило, только три и по два тела на носилках… Начали перегружать тела назад… Кто-то начал поднимать тело восьмерика. Кроме того, что он был тяжелый, еще и простыня с живота размоталась. Засунув руку и попав на кишки, парень вскрикнул и его вырвало. Я поджала простыню и понесли вдвоем, с борттехником вертолета, носилки… Когда начали грузить казаха, с тем же борттехник-поляком, какой-то наш «вояка» вспомнил о «джентельменстве»! «Надя! Дай сюда! Тяжело же!». Пока вырывал у меня из рук носилки, они наклонились и кровь с частями мозгов из разбитого черепа казаха полились мне в берцы! «Вояка» бросил носилки и пошатался вон! Дебил, блядь! Вертушки качнули крыльями и полетели… Мы попрощались с погибшими, сняв головные уборы…