Сильнодействующее средство - [9]

— Тем, что я его дочь, — пояснила Антония.

Ах, вот как. Стало быть, Хартнелл — ее отец. Это уже кое-что меняет. Впрочем, не следует лукавить с самим собой. Это меняет все.

Только откуда у нее фамилия Нильсон? Но эта тайна легко развеялась по дороге в поместье, куда они возвращались вечером того же дня.

— Мистер Джек Нильсон был моим юношеским увлечением, — объяснила девушка. — Мы вместе учились на юридическом, и, откровенно говоря, на него, по-моему, папино могущество производило куда большее впечатление, чем я. Это был единственный случай, когда мы с Боссом разошлись во мнениях.

— Он что, не одобрял вашего брака?

— Наоборот, он считал, что Джек замечательный, и фактически своими руками толкнул меня ему в объятия. Но — увы. Мой муж оказался таким мерзавцем, что загулял, не дождавшись конца медового месяца.

— Сочувствую, — сказал Адам. — Но только он не просто мерзавец, а еще и дурак!

— Зато, — весело объявила девушка, — мой брак можно считать полезным опытом. Теперь у меня есть иммунитет.

— Против чего?

Не отрывая глаз от дороги, она тихо сказала:

— Против любви.

Званый ужин в поместье в конечном итоге состоялся. Единственное, в чем Босс послушался врачей, — то, что сам он к столу не вышел.

По всем меркам это был прием на высочайшем уровне — под стать самому дому: два сенатора, ведущий обозреватель «Нью-Йорк таймс», госсекретарь США. И министр юстиции. Все, кроме министра, пришли с женщинами. Разговор за столом велся оживленный, хотя, как показалось Адаму, несколько провинциальный. В основном муссировались сплетни о сильных мира сего.

В конце вечера появился доктор Пенроуз. Вдвоем с Адамом они осмотрели пациента, после чего адмирал немедленно отбыл.

Тони задержалась дольше других. Она отозвала Адама в сторонку и сунула ему в руку ключи.

— Возьмите мою машину, — быстро проговорила она. — Потом оставите ее в гараже. У меня есть запасные ключи. Дорогу найдете?

Тот кивнул, не в силах побороть обиду. Его явно отсылали.

— Да, — пробурчал он. — Наверное. А как же вы… — Он осекся. — Впрочем, это не мое дело, да?

— Пожалуй, — шепотом согласилась Антония.

Ладно, утешал себя Адам, все, что было, — не более чем легкий флирт. Или просто игра его воображения. Короче, эта Тони — не для него. И она это откровенно продемонстрировала, удалившись под ручку с министром юстиции.

Однако уже на другой день Тони весьма настойчиво пригласила его на ужин в «Ренессанс».

Адама заинтриговал столь неожиданный интерес к его персоне, но, успев немного разобраться в ее образе жизни, к концу ужина он позволил себе пару циничных замечаний.

— А отец не возражает, когда вы выходите в свет с женатым мужчиной?

— У него нет права голоса, — небрежно отмахнулась она. — После моего разрыва с Джеком отец перестал контролировать мою личную жизнь. И вообще они с… моим приятелем учились вместе в университете. Так с чего бы ему возражать?

При обсуждении такой щекотливой темы она нисколько не тушевалась, но и особенной радости не проявляла — скорее Тони воспринимала свой роман философски, поскольку он явно не имел перспектив в силу семейных обязательств ее кавалера. Вскоре и вовсе оказалось, что несколько свободных вечеров кряду для нее отнюдь не редкость, и в такие дни она охотно приглашала Адама с собой, если выходила куда-нибудь в свет. Несколько раз они ужинали вдвоем.

В три часа ночи позвонил Бойд Пенроуз.

Без всяких предисловий и извинений он доложил:

— Куперсмит, я только что посмотрел анализы Босса. Сдается мне, самое страшное мы преодолели, приятель.

Воодушевленный, Адам позвонил в Бостон и сообщил радостную весть Максу. Не успел он повесить трубку, как телефон снова зазвонил.

— Привет. Бойд мне все рассказал, — взволнованно сказала Тони. — У тебя было занято. С Максом говорил?

— Да, спешил передать ему хорошую новость.

— Я так и поняла. Не хочешь доложить ее мне лично, а не по телефону? Давай устроим небольшой праздник.

— С удовольствием, — согласился Адам.

Тони была в радостном возбуждении. Она бросилась Адаму на шею и расплакалась.

— Адам! Ты это сделал, ты спас моего отца!

Внезапно она начала с жаром целовать его в губы.

Все произошло так неожиданно… и так восхитительно! Адам давно об этом мечтал. Он был рад уже самому знакомству с этой необыкновенной девушкой, но с этого мгновения их отношения перешли совсем в иное измерение.

И он был несказанно счастлив.

На другое утро Тони, обняв его, спросила:

— Ты как-то говорил, что занимался балетом. Довольно необычно для парня. Были какие-то причины?

— Причин было две. Во-первых, у меня мама преподавала музыку в нашей школе, и я пошел танцевать, чтобы сделать ей приятное. Но главное — мне хотелось насолить отцу, который скверно обращался с ней. И я ему насолил: представь себе рабочего-металлурга в Индиане, который вынужден говорить дружкам, что его сынуля танцует в трико, как какой-нибудь гей.

— Странно… У меня твоя мужественность сомнений не вызывает. — Тони улыбнулась. — Могу дать показания под присягой, даже письменные. А что случилось с твоей мамой?

— Она умерла, когда мне было двенадцать лет. Он ее убил.

— Как? Что ты такое говоришь?

— Она пыталась родить второго ребенка и на поздних сроках беременности получила токсемию. — Было заметно, что Адам до сих пор живо переживает. — Понимаешь, он фактически убил ее. Ей становилось все хуже и хуже, а он не позволил врачу вызвать преждевременные роды, не хотел, видишь ли, чтобы ребенок погиб. В конечном итоге погибли оба.