Сильнейшие - [32]
— Тебя не хватятся? — на всякий случай спросила Шиталь.
— Еще чего! — слегка возмущено он вскинул руку, словно заранее готовясь доказывать свое право на самостоятельность. — Все здесь — мой дом!
— Тогда побежали, — засмеялась она, и прыгнула вперед неестественным для человека движением, и через пару ударов сердца уже мчалась вперед в обличье громадной волчицы, белой, словно из облака сделанной.
Следом за ней понесся черный энихи, подросток, лишенный короткой гривы взрослого зверя. Он норовил догнать волчицу, коснуться ее боком или мордой, или перескочить через ее хребет — но белая уворачивалась, сбивая с толку зверя-подростка.
Двое неслись по заросшим зеленью спящим улочкам. Если кто и видел зверей, не успел позвать домочадцев, как двое уже скрывались. Через бедные кварталы не побежали звери — там просыпались рано, а кто-то не спал и всю ночь.
Направлялись за пределы города, мимо полей, к лесу, к обрывам реки Читери.
Два часа сумасшедшего бега с редкими остановками, когда, тяжело дыша, звери стояли на расстоянии руки и смотрели глаза в глаза — желтые с оранжевым волчьи и синие, неправильного цвета для зверя-энихи.
Ветер обрушился на них, принявших человеческий облик, когда двое стали на обрыве реки. Душный и плотный ветер трепал короткие широкие штаны и юбку, словно не только одежду хотел сорвать с людей, но и саму плоть.
— О! — задохнулся мальчишка, раскидывая руки и обнимая ветер.
А Шиталь скинула все, что было на ней, и прыгнула в реку.
— Догоняй, аши!
Спохватившись, мальчишка бросился вслед за ней прямо в одежде. Шиталь плыла быстро, размашистыми сильными гребками рассекая заметно прохладную воду, и мальчишка, как ни старался, догнать женщину не мог. Холодная скользкая рыба задела ногу; он дернулся и отстал окончательно. Шиталь повернула к берегу.
Развернулась к мальчишке, нырнула, проплыла снизу — и мгновение спустя была уже на берегу.
Глотая ртом воздух, мальчик выбрался из воды вслед за ней, встряхнув волосами, словно энихи отряхивал воду. Повалился на песок рядом, перекатился, оказавшись возле Шиталь. Та смеялась — самую малость уставшая, с короткими мокрыми волосами и прилипшими к телу бесчисленными золотыми песчинками. Сосны качали ветками неподалеку.
Лежа, мальчишка поднял голову:
— Ты красивей всех! Когда я стану взрослым, примешь меня?
— Аши, я старше твоего брата, — улыбнулась Шиталь.
— Все равно! Примешь?
— Да, — Шиталь коснулась губами его щеки. — Если не передумаешь, — легко рассмеялась.
Дом Шиталь располагался на небольшом возвышении, и Кайе считал, что правильно это — солнце должно сиять свысока, а разве Шиталь не была для него солнцем?
Золотистый, просторный дом, как у всех Сильнейших. Несколько каменных строений, соединенных садом и террасами. В гостях у волчицы-оборотня был — словно у себя, как и повсюду, впрочем. Но здешнее все имело привкус сказки, медовой, текучей, в которую хочется погружаться с головой и не выныривать никогда.
Он сворачивался на шкуре или прямо на полу довольным котенком, хоть и в человечьем обличье, ладонями пытался накрыть блики света, скользящие пятнышки, смеялся и сердился, когда это упорно не удавалось — хоть и понимал, что никогда не удастся.
Им нельзя не залюбоваться, думала Шиталь. Хочется держать его подле себя, питаться его беспечностью и безудержностью, как растения питаются солнечным светом. Черты еще детски округлые, не разобрать, каким вырастет — да и неважно, какие они: будь он уродлив, все равно лучше многих. Слишком живой… нельзя не залюбоваться живым язычком пламени. Ни мига не посидит неподвижно; даже если спокоен внешне, под кожей пульсирует горячая кровь, и тело напряжено — вскочить, и горло — засмеяться, крикнуть…
— Я приду завтра! Мы побежим снова на реку, да?
— Иди! — чуть приподняла его — сильная, опустила на гладкий пол. Взъерошила и без того непослушные волосы: — Если захочешь — всегда!
И он умчался, раскинув руки, словно хотел поймать весь мир и унести с собой. Шиталь залпом выпила чашку воды, задумалась — но не сдержала улыбки. Кем бы он ни был… такое дитя.
Дар или проклятие Рода Тайау, а то и всей Асталы.
Звонкие голоса раздавались из-за поворота одной из улочек. Кайе пробежал несколько шагов и остановился. На маленькой площадке шестеро детей играли в мяч — встрепанные, пыльные, смеющиеся. Мальчика заметили, стихли, рассматривая. Потом одна девочка улыбнулась ему и сделала приглашающий знак. Одеты все были в штаны, даже девочки — удобнее для игры, чем запашные юбки; на девочках кофточки-челле. Кайе подошел к детям, всматриваясь в лица. Дети почуяли в новичке вожака, настроенного благожелательно.
— Иди на нашу половину, — позвал один мальчик.
И вскрикнул другой. Пальцем показал на золотой знак, украшающий плечо. Дети застыли, не смея пошевелиться.
Кайе скривился презрительно, шагнул к девочке, державшей мяч. Взглянул в упор. Она была красива — смуглая почти до черноты, тугие кольца волос. Прижимала к себе мяч, словно пыталась спрятаться за ним.
— Дай, — приказал.
Девочка дрожащей рукой протянула войлочный шар, оплетенный тонкой веревкой.
Кайе зло усмехнулся и с разворота швырнул мяч в щиток, намеренно сильно, снеся его со стойки.
Обширны земли Солнечной птицы, разные племена обитают здесь — люди и те, кто таится от них: нечисть, что всегда рядом. И нет среди нечисти страшнее прекрасных и беспощадных Забирающих души…Мальчика по имени Йири смерть будет сопровождать неотвязно. Он не знает еще, сколь необычная судьба ему уготована. Живая статуэтка из храма, предмет вожделения, чудесная и тревожная сказка, воплощение чистоты и невинности — каким еще способно казаться одно и то же существо?Но аконит — цветок ядовитый, и никто не знает, кем станет вчерашняя кукла, когда придет ночь.
Он уже с трудом понимал, в каком мире живет — здесь, где его звали Ренато, он был глубоким старцем, за окнами падал снег, ровным слоем покрывая газоны, уютно и мертво висели на окнах темные тяжелые занавеси.А там, где его окликали — Ренни, каждый раз было другое время года — и сырая, дарящая надежды весна, и полное сочных пыльных запахов лето, и осень, нежная и властная, из драгоценных металлов и паутинок… Только одно было неизменно — мальчишечье тело, легкость в движениях, и опасение ошибиться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«После аварии я стал видеть мир слегка по-другому. На трассе всегда было пасмурно, порой шел дождь, изредка — снег…А Лаверта полна была красок и звуков. Я научился слышать кошачьи шаги и то, как воробьи встряхивают крылышками. Научился различать бесчисленные оттенки чашечки цветка…».
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Давным давно поэты были Пророками с сильной магией. Из-за катаклизмов после войны чары в Эйваре пропали, и теперь песня — лишь слова и музыка, не более. Но, когда темная сила угрожает земле, поэты, что думали лишь прославиться своими песнями, получают задание важнее: вернуть миру утраченные чары. И путь в Другой мир, где остались чары, подвергнет опасности их жизни и проверит глубинные желания их сердец.
