Сила трупа - [3]

В результате недолгих дебатов с коллегами, иероглифы на моем мониторе сложились в следующее:

Только что 07:43 19 авг скончался от сердечного приступа боцман прошу обеспечить прием тела в соответствии с добрым опытом морской практики зпт как понял тчк мастер.

Мастер — по-морскому «капитан». Это мы проглотили без вариантов. А вот насчет «доброго опыта» и «морской практики» тут же собрали летучку. Ибо здесь, цитируя шефа, «не покуришь — фиг поймешь».

* * *

И вот теперь я хочу, чтоб вы поняли мое состояние.

Вообще-то я — обычный русский парень, бывший владивостокский студент. Сбежавший из страны, которой больше нет, на мутной волне ГКЧП. Ну, просто смылся оттуда вовремя. Потому что пять лет грыз японский язык — а, простите меня, если границы сейчас захлопнут, кому и за каким лешим я буду нужен? По подвалам библиотек средневековые иероглифы ковырять? Да мне двадцать пять, ребята, я жить хочу! А во Владике средь бела дня из автоматов в упор автомобили расстреливают.

Как называется моя новая родина — это я уже там узнал. И где-то с неделю не мог сказать, откуда я родом, кроме как на японском наречии. Ну просто прихожу однажды на работу, а шеф отрывается от газеты и спрашивает, эдак мрачно:

— А ты знаешь, что твоей страны больше не существует?

— Да? — удивился я, даже с облегчением каким-то. И тут же вспомнил лимоновский рассказ в «Совершенно секретно». О том, как однажды люди мира проснулись и поняли, что весь Советский Союз заизвестковался. — А что существует?

— Теперь это называется «Докурúцу-Кóкка Кëдотáй».

— О как! — помню, усмехнулся я как-то нервно. Да повторил полушепотом раза три, чтобы не забыть. И лишь через неделю отследил наконец по радио, что очередное наше безобразие называлось «Содружеством Независимых Государств».

Вот такое ощущение, для особых гурманов. Есть чем похвастаться. Я уехал оттуда, куда мне уже никогда не вернуться, — и вернулся туда, где еще никогда не бывал.

— Кто вы по национальности?

— Докурúцукóккакëдотáевец!

И никаких дальнейших вопросов.

Нормальным японцам, конечно же, весь наш развал Империи был совершенно «не в жилу». Моему шефу было пятьдесят четыре года, и на какой-нибудь корпоративной пьянке он страсть как обожал, расползшись пузом по татами, предаться ностальгическим воспоминаниям на глазах у желторотой молодежи. Да, мол, знаем, был у вас Сталин-тиран. Но в принципе — Митя-сан, с русскими почти всегда можно было о чем-то договориться! Вот, вы знаете, наш порт общается с Россией почти сто лет. Еще при Порт-Артуре мы с вами торговали, и весьма успешно. Боже мой! Верните нам советские времена! Мы же там со всеми давно сработались! У вас была система, которая работала по правилам. Пускай эти правила придумывали люди, отмороженные на всю голову, да, — но мы к ним привыкли! Столько лет мы играли с ними в шахматы, а теперь они на той же доске — ксоттарэ! — бейсбол какой-то устроили… Вот вы, Митя-сан, интеллигент, языки иностранные знаете. Может, хоть вы мне расскажете, как играть в бейсбол на шахматной доске?

А как мы в советские времена уважали русского капитана! Это был настоящий хозяин судна. Офицер, который с честью носил свои погоны. А сегодня что? Сегодня за плечами этого офицера громоздится наглая русская якудза, и он — лишь безмозглая марионетка в их волосатых руках! Вы же видели этих орангутангов: «Ка-ароче, ка-апитан, берем еще двадцать тачек, понял, да? Плачу за перегон, не ва-апрос!» Капитан ему: «Да вы поймите, если будет перегруз — нас из порта не выпустят! Есть же техтребования, безопасность, правила погрузки, нормы крепежки груза на палубе…» А эта обезьяна ему: «Чë-т я не поал, мля, кто за поход платил?» А этот ваш мастер стоит и, наверное, думает: «Мой дорогой православный Бог! И это я — капитан российского судна?!»

Я слушал шефа, подливал ему сакэ из фарфоровой бутылочки, прихлебывал сам — и передо мной проплывали каюты, кителя и лица русских капитанов дальнего плавания. Которые закончили свои морские академии и бороздили Мировой Океан по пятнадцать-двадцать лет, чтобы теперь вот так бессильно сутулиться перед нынешними «хозяевами». А ближе к вечеру запираться в каюте — и в одиночку, буравя остекленевшими глазами линялый вымпел из кумача с бахромой (Капитану сухогруза «Михаил Корольков» — Победителю Социалистического Соревнования-1985), нажираться простой русской водки, потому что сегодня, после развала Империи, это единственно выносимое состояние для твоего на хрен кому упавшего офицерского достоинства.

Эй, кэп! А что ты себе, вообще, думаешь? Или забыл, как в 92-м штаны протирал на приморской суше, перебиваясь торговлей запасками к «тойотам» и «хондам»? А там, на их берегу, к тебе подошли, дали сразу конверт, а в нем — целых триста долларов. А другие конверты, потолще, осели в больших деревянных столах на Таможне, в Порту, в Пароходстве… Делай выводы, мастер. Много будешь базарить за безопасность, крепёжку и прочую мутотень — найдем другого. Не такого грамотного. Без высшего, без погон. Но зато — и потише, и «посовременнее». А он, если надо, сам со всеми обо всем договорится. И насчет крепёжки, и насчет безопасности. И сколько кому давать, разберется без твоих капитанских соплей…