Сила трупа - [11]
И вот аппетитно дымящийся рамэн поставили у нас перед носом. Мы хищно повели ноздрями, выхватили из футляра на столике по паре недорасщепленных палочек «варибаси», дружно разломили их, потерли одну о другую, счищая заусенцы, и занесли над тарелками.
Но поужинать спокойно нам сегодня не удалось.
Точно так же, цепочкой, мы вновь зашагали за девицей по коридору. Куда-то сворачивали — один раз, потом еще, — пока не уперлись в стену с огромными стальными дверями. Девица нажала кнопку в стене, двери медленно расползлись в стороны, и перед нами распахнулся очередной коридор — совсем не такой, как раньше.
Нас поглотил мир металла и камня. Мраморные стены, такой же пол, неоновые лампы на потолке. Вереницы стальных дверей по обе руки. Звуки наших шагов, отскакивая от мрамора как мячики в пинг-понге, долго метались в воздухе в поисках выхода. Казалось, сама реальность вокруг мелко-мелко вибрирует, готовая исчезнуть в любой момент.
Уверенно цокая каблучками, девица подвела нас к одной из дверей. «No.15», — блеснули иероглифы на металле. Снова кнопка в стене. Неужели последняя?
Мы очутились в комнате-пенале. Узкой и длинной — метров десять на пять. От центра пенала к дальней стене убегал ленточный конвейер — вроде тех, что устанавливают в аэропортах. Дорожка из металлических пластин упиралась в плотно задраенный люк — нечто вроде дверцы огромного сейфа. Голые стены, конвейер и люк. Больше в комнате ничего не было.
— Ожидайте, пожалуйста, — объявила девица. Все с готовностью повиновались. Двадцать бирманцев сбились в кучку у входа и замерли, напоминая толпу восковых фигур. Мы с шефом подтянулись поближе к конвейеру.
Девица приблизилась к «сейфу», нажала кнопку слева от дверцы, отступила на пару шагов и замерла в полупоклоне.
Послышался резкий натужный звук, словно чугунный циклоп откашливал застрявшую в горле кость. Во чреве следующего из миров что-то лязгнуло, неохотно провернулось, металлически чмокнуло — и дверца люка медленно отворилась.
В первые секунды я не увидел там ничего. Все равно что заглянул в жерло пушки несусветного калибра. И лишь когда глаза привыкли к темноте, различил в глубине сполохи угасающего пламени. Из которых что-то неторопливо надвигалось прямо на нас. Изнутри — обратно наружу.
Лента конвейера дернулась, принимая груз, и на середину комнаты с лязгом выкатился огромный металлический противень. Самый обычный, для выпечки того же хлеба, — с одной лишь разницей. Вместо булок с батонами на нем покоился, вытянувшись в полный рост, белоснежный человеческий скелет.
Настолько чистый, идеальный скелет я прежде видел только в кино. В голливудских фильмах с компьютерной анимацией. И до этой минуты мне всю жизнь казалось, что человеческие кости должны непременно выглядеть мрачно, грязно и в каком-то смысле непристойно. Все оказалось совсем не так.
Железный лист, докатившись до упора, остановился. От удара о невидимый ступор противень дернуло — и мизинец левой ноги, отломившись, с еле слышным лязгом упал на остывающий металл.
Все, кто был в комнате, застыли в оцепенении. Кроме девицы. Интересно, мелькнуло в голове, а ведет ли эта женщина какой-то учет покойников, которых она проводила на тот свет? И если ведет — разделяет ли она их в мозгу на мужчин и женщин? А если да, то который это по счету? С месяц назад я, помню, пытался подсчитать количество женщин, с которыми я спал. Но что такое сексуальные партнеры по сравнению с теми, чей прах ты кремировал?
Между тем девица извлекла из шкафчика под конвейером круглую шкатулку сантиметров тридцать в диаметре. Из шероховатого светло-зеленого камня. И водрузила ее в изголовье скелета («Да что у них тут, бзик на светло-зеленом? — пронеслось в голове. — Тоже мне, похоронный цвет… Хотя — почему бы и нет?»). Открыла крышку, положила рядом со шкатулкой — очень гладкой и белой внутри. Из того же шкафчика достала футляр прозрачного черного пластика, набитый палочками для еды. Обычными палочками «варибаси», которыми едят рис, лапшу и прочие суси-сасими. Один раз. А потом выкидывают в мусор.
К чести девицы, на этом месте она «включилась». В легком замешательстве глянула на бирманцев, потом на шефа — единственного японца в помещении — и, наклонившись, прошептала что-то ему на ухо. Шеф немного подумал и кивнул, указывая на меня.
— Господа! — обратилась девица ко мне, глядя при этом в пол. — Сейчас вы все вместе должны собрать вот этими палочками вот этот скелет в эту каменную баночку. Начиная с ног и кончая головой. Порядок именно такой, это важно. Иначе душе будет неутно в своем последнем пристанище, и ей захочется его покинуть. Если будут какие-то вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь…
Продолжая свою речь, девушка принялась обеспечивать команду палочками. Зависая над каждым в книксене, как стюардесса «Всеяпонских авиалиний». Отступать было некуда. Бирманские матросы брали то, что им всучивали, покорные, как овечки. Пользуются ли в Бирме палочками, вилкой, или же просто едят руками — уточнять было некогда и не к месту.
— From the feet, — переводил я как заведенный, подняв глаза к потолку. — And up to the head… Or the soul would feel uncomfortable upside down, and try to run away.
