Сила спокойствия - [34]

Слова Кришны об «уме, отдыхающем в спокойствии молитвы йоги», значат примерно то же самое. Христиане верят, что Бог является источником спокойствия в их жизни, дающим мир и утешение: «Умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина»[80].

Нет спокойствия для разума, который не думает ни о чем, кроме себя, и никогда не будет умиротворенности тела и духа, которые следуют каждому побуждению и не ценят ничего, кроме себя.

Прогресс науки и технологии важен. Но для многих современных людей он означает, что мы перестали трепетать и признавать силы, находящиеся за пределами нашего понимания. Это лишило нас доступа к духовному спокойствию и благочестию.

Неужели простой крестьянин, который свято верил в Бога и ежедневно молился в прекрасном соборе, прославлял величие Святого Духа, был хуже нас только потому, что не имел наших технологий или понимания эволюции? Если мы рассказали бы японскому дзен-буддисту XII века, что в будущем каждый cможет рассчитывать на большее благосостояние и более длинную жизнь, но к этим дарам станет прилагаться ощущение полной бесцельности и неудовлетворенности, — как вы думаете, поменялся бы он с нами местами?

Так что вряд ли это похоже на прогресс.

В обращении к выпускникам Гарварда в июне 1978 года Александр Солженицын говорил о современном мире, в котором во всех странах, капиталистических и социалистических, господствует гуманистическое безрелигиозное сознание:

Мерою всех вещей на Земле оно поставило человека — несовершенного человека, никогда не свободного от самолюбия, корыстолюбия, зависти, тщеславия и десятков других пороков. И вот ошибки, не оцененные в начале пути, теперь мстят за себя. Путь, пройденный от Возрождения, обогатил нас опытом, но мы утеряли то Целое, Высшее, когда-то полагавшее предел нашим страстям и безответственности. Слишком много надежд мы отдали политико-социальным преобразованиям, — а оказалось, что у нас отбирают самое драгоценное, что у нас есть: нашу внутреннюю жизнь.

Реализм важен. Прагматизм, сциентизм и скептицизм тоже. У всех у них есть свое место. Но все же вам нужно во что-то верить. Вы просто должны. Иначе все — пустота и холод.

Комик Стивен Кольбер пережил в детстве трагедию: в авиакатастрофе погибли его отец и два брата. Десятилетнему мальчику помогла глубокая и искренняя католическая вера, которую он сохранил по сей день (преподавание в воскресной школе хорошо сказалось на его карьере в шоу-бизнесе). Примером для него стала мать. «Попробуй взглянуть на этот момент с точки зрения вечности», — сказала она ему. Вечность. Нечто большее, чем мы. Нечто большее, чем мы можем постичь. Нечто более долгое, чем рассматривает наша крохотная человеческая сущность.

Мы могли бы найти сходную историю практически для любой веры.

Взгляд на исторические события и эпохи обычно заставляет изумиться невероятным невзгодам и невообразимым трудностям, через которые прошли люди. И еще обычно обнаруживается, что у всех них есть что-то общее: вера в какое-то высшее божество. Якорь в их жизнях, называемый верой. Они полагали, что рулевое колесо удерживает твердая рука, что за их страданиями есть какая-то глубокая цель или смысл, даже если люди их не видят. И не случайно подавляющее большинство людей в мире, творивших добро, тоже веровали.

Реформатора Мартина Лютера вызвали на заседание рейхстага и потребовали отречься от своих убеждений[81]. Богослов провел в молитве несколько часов, серьезно опасаясь смерти. Вдохнул. Очистил разум от беспокойства и страха. И сказал: «Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести. На сем стою и не могу иначе. Бог да поможет мне. Аминь»[82].

Разве не интересно, что лидеры, проходящие испытание трудными временами, искренне приходят к опоре на некоторую меру веры, помогающую пройти через них?

Если вспомнить историю Авраама Линкольна, то окажется: как и многие умные люди, он в молодости был атеистом, однако испытания взрослой жизни, особенно потеря сыновей и ужасы Гражданской войны, сделали его верующим. Джон Кеннеди бо́льшую часть жизни свысока поглядывал на религиозность родителей-католиков… Но вы готовы поспорить, что он не молился, когда стоял на пороге ядерной войны?

На сем стою и не могу иначе. Бог да поможет мне.

Нигилизм — хрупкая стратегия. Нигилисты, похоже, сходят с ума или убивают себя, когда жизнь становится тяжелой. (Или, если говорить о нашем времени, так боятся умереть, что одержимы идеей вечной жизни.)

Почему так? Потому что нигилист вынужден бороться с невообразимой сложностью и потенциальной пустотой жизни (и смерти) исключительно собственным умом. Это неравенство, гигантское до комичного.

И снова, когда почти все мудрецы истории соглашаются, мы должны взять паузу. Почти невозможно найти древнюю философскую школу, которая не говорила бы о высших силах. Не потому, что у людей имелись «доказательства» их существования, а потому, что они знали, насколько сильной является вера, насколько существенна она для достижения спокойствия и внутреннего мира.

Фундаментализм — это другое. Эпикур прав: если боги существуют, зачем им желать, чтобы их боялись? Почему их должно заботить, какую одежду вы носите или сколько раз в день вы им поклоняетесь? Какое им дело до памятников или мольбы о прощении? На идеальном уровне единственное, что имеет значение для любого отца или матери, любого творца, — чтобы их дети обрели умиротворение, смысл, цель. И уж точно нас не поместили на эту планету, чтобы мы управляли друг другом, судили или убивали.