Сила спокойствия - [32]

Позже она напишет в дневнике, что природа — панацея, утешение для всех, кто страдает. Действительно, Анна всегда умудрялась находить в природе нечто, помогающее поднять настроение и сосредоточиться. Это работало всегда — цветущей весной или суровой зимой, в темноте, в дождь, когда было слишком опасно открывать окно и на природу приходилось смотреть из душной жаркой комнаты. «Красота остается даже в несчастье, — писала Анна Франк. — Если вы просто посмотрите на нее, вы откроете все больше счастья и восстановите равновесие».

Как это верно. И каким источником мира и спокойствия это может быть.

Девственный лес. Ребенок с отрытой книгой. Крыло самолета, режущее облака, пока утомленные пассажиры дремлют. Мужчина читает в кресле. Женщина спит. Стюардесса дает отдых своим ногам. Розовые лучи рассвета загораются над горой. Повторяется песня. Ее ритм совпадает с ритмом событий. Радость оттого, что работа сделана вовремя. Временное спокойствие пустого ящика входящей почты.

Это спокойствие.

Журналистка Роуз Лэйн писала, как смотрела на заросшее травой плоскогорье в Тбилиси:

Здесь было только небо, и хрупкая трава позволяла слышать тишину. Пустота вокруг меня была такой идеальной, что я ощущала себя частью ее, сама став пустотой; был миг, когда я была вообще ничем — почти ничем.

Это состояние называют экстаз — высший опыт, позволяющий выйти за рамки самих себя. Эти прекрасные моменты доступны нам в любое время — стоит только захотеть. Все, что надо, — открыть им душу.

Существует история о мастере дзен Хякудзё[76], к которому однажды утром подошли два ученика. Мастер только начал хлопотать по хозяйству рядом с храмом. Ученики попросили научить их Пути. Хякудзё ответил: «Потрудитесь в поле, и я расскажу вам о великом принципе дзен». Закончив работу, ученики вновь подошли к учителю. А он молча повернулся лицом к полям, над которыми только что встало солнце, и протянул руки к безмятежному простору.

Это и был Путь. Природа. Плодородная почва. Выращивание урожая. Удовлетворение от тяжелой работы. Поэзия земли. Это было в начале, это будет всегда.

Красота не всегда то, что красиво. Мы не в любой момент находимся в поле, на берегу или любуемся потрясающим каньоном. Философу надо развивать в себе взгляд поэта — способность видеть красоту повсюду, даже в банальном и ужасном.

Марк Аврелий, который считается мрачным депрессивным стоиком, любил красоту в уитменовском[77] духе. Иначе зачем бы он так красочно писал об обыкновенном: «Пекут, скажем, хлеб, и потрескались кое-где края, — так ведь эти бугры, хоть несколько и противоречащие искусству пекаря, тем не менее чем-то хороши и особенно возбуждают к еде». Или: «Колосья, гнущиеся к земле, сморщенная морда льва, пена из кабаньей пасти»[78]. Даже о смерти он пишет: «Пройти в согласии с природой эту малость времени и расстаться кротко, как будто бы упала зрелая уже оливка, благословляя выносившую ее землю и чувствуя благодарность к породившему ее древу»[79].

Философ и поэт глядят на мир одинаково, поскольку заняты одним делом — как сказал бы Фома Аквинский, исследуют чудо.

Писатель и экологический активист Эдвард Эбби утверждал: даже слова «дикая природа» музыкальны. Эту музыку мы можем слышать в любое время, когда нам нравится, где бы мы ни жили и чем бы ни зарабатывали на жизнь. Ничто не может нам помешать думать об усыпанной хвоей земле в сосновом лесу, о спуске по медленной реке, о тепле костра. Или мы можем, как Анна Франк, просто смотреть в окно на дерево. Делая это, наблюдая это, мы становимся чуткими к спокойствию.

Признак здоровой души — умение находить красоту не во внешних вещах: восхищении толпы, роскошных автомобилях, просторном жилье или сверкании наград. И не в том, чтобы впадать в отчаяние от уродств мира: критиков и ненавистников, страданий невинных, боли и потерь. Лучше находить красоту во всех местах и во всех вещах. Поскольку они нас окружают. И будут подпитывать нас, если мы позволим им это делать.

Отпечатки лап кошки на пыльном капоте автомобиля. Горячий пар, выплывающий из вентиляции в Нью-Йорке по утрам. Запах асфальта под начинающимся дождем. Глухой удар кулака, идеально вписавшегося в раскрытую ладонь. Звук ручки, которой подписывают договор, соединяющий стороны. Смелость комара, пьющего кровь у человека, — кровососа могут легко прихлопнуть. Корзина, полная овощей с огорода. Обломанные ветви, свисающие у загруженной дороги, — следы кузовов большегрузов. Пол, заваленный детскими игрушками в хаосе утомленной радости. Город, устроенный точно так же: тут сотни лет копились судорожные независимые постройки.

Начинаете видеть, как это работает?

Какая ирония заключена в том, что спокойствие в нашей жизни редко и мимолетно, — ведь мир создает неиссякаемые его запасы. Просто никто на них не смотрит.

В чем Джон Милль обрел умиротворенность после краха и почти двух лет борьбы и депрессии, возникшей в результате переизбытка стимулов и занятий? В поэзии Уильяма Вордсворта. А что было вдохновением для большей части поэзии Вордсворта? Природа.

Когда Теодор Рузвельт в один день разом потерял мать и жену, доктор отправил его забыться в просторы пустошей Дакоты. Да, Тедди был охотником, владельцем ранчо и настоящим мужиком, но двумя его величайшими страстями были посидеть на крыльце с книгой и понаблюдать за птицами. У японцев есть понятие