Сила слова (сборник) - [7]
Если умирал Генсек, в день похорон в школах отменяли занятия. Но в школу надо было идти, там проводились «траурные» мероприятия, на которых звучали заученные речи инструкторов из местных и районных горкомов Партии, зажигательных массовиков-затейников из Райкома Комсомола в виде тридцатилетних «старух» и «дедов», чтобы слушатели совсем уж на заснули. Они так сокрушались, словно безвременно умер кто-то молодой, или вражеская пуля сразила полного сил борца революции. Ну, умер очередной старик, большевик с солидным стажем, который последние недели, а то и месяцы жизни управлял страной из больничной палаты кремлёвской клиники. Чего теперь из себя слезу давить? Покойнику оно даже как-то спокойнее было бы уйти без этого зуда верноподданных, которым он уже не указ.
В первых рядах всегда находились слезливые бабы, плакальщицы профессиональные, которые умели пустить слезу на ровном месте по любому поводу и даже взреветь с тембром различной густоты, если Партия потребует. При этом не каждая и знала, по поводу чего. Умер там кто-то, отчего бы не похныкать? Тётя Поля всегда выла так, «будто свекровь хоронит», как в народе говорят. А как она сморкалась при этом! Рёв многотонного грузового состава в несколько десятков вагонов, проносящегося мимо станции без остановки, слышали когда-нибудь? Ну вот, приблизительно такой тональности звук.
Настька Шобина, знаменитая школьная егоза и манерная кривляка, могла вообще в обморок упасть, дабы выразить накал переживаний по поводу кончины… этого, как его… дорогого товарища…
– Кому там сегодня мероприятие-то посвящается? – запросто могла спросить Настька, приоткрыв один глаз, когда к ней бросались завхозы, дабы она своим падением не попортила казённую мебель в актовом зале.
Мальчишки, за её тягу к позёрству и нездоровую истеричность, искажали Настькину фамилию на Жабина или даже Жопина.
О, это была «политически подкованная» девушка. Она говорила, как взрослая:
– Ах, такого толкового мужика не уберегли! – поражала эта малявка тринадцати лет своими недетскими рассуждениями, когда умер ещё Андропов, называя его «мужиком» с интонацией бывалого автослесаря из гаража. – А ведь он такие полезные реформы собирался внедрить!
Мы не знали, что там за реформы собирался внедрять Юрий Владимирович, куда и кому. Есть мысль, что этого не знают даже историки-андроповеды, вдоль и поперёк изучившие биографию таинственного председателя не менее таинственного КГБ. Настька вот знала! Ей прямо персонально сообщили: мамаша у неё работала в Райкоме Партии… буфетчицей – самый осведомлённый человек в смысле проведения государственных реформ. Настька говорила её голосом, не терпящим возражений, с интонацией «я знаю ВСЁ и лучше ВСЕХ!», даже в обычном общении, когда дело не касалось политики и решений Партии и Правительства. Глупая визгливая дура, умевшая, однако, переходить на милое воркование, когда в райкомовский буфет заваливался какой-нибудь крупный по местным меркам партийный чин.
После «траурника» с речами, обмороками и выразительными сморканиями в первом ряду всех двигали в кинотеатр смотреть какой-нибудь фильм некомедийного содержания, желательно, что-нибудь «про войнушку» или революцию – патриотическое, одним словом. Убей бог, не помню, какое кино крутили, когда умер Брежнев! Были мы тогда совсем несмышлёнышами, но, по-моему, это был какой-то документальный киноальманах, в котором молодой и красивый Леонид Ильич ездил по целине, собирал букетики из колосков хлебных злаков, вольный ветер трепал его роскошную шевелюру – красиво было снято, чёрт возьми! И мы только спустя годы, наверно, поняли, что тот насквозь больной и несчастный пожилой человек, которого часто показывали в программе «Время», где он с трудом говорил по бумажке что-то нечленораздельное, и этот полный сил красавец из киноальманаха – одно и то же лицо.
Зато хорошо помню, что в день похорон Андропова показывали «Служили два товарища». Этот фильм всем понравился настолько, что некоторые школьники не хотели уходить из зала, орали и даже плакали:
– Ещё! А Высоцкий погиб, да?! А его лошадка как же, у-у-ы! А кота Базилио не расстреляют?
– Вас сначала не затащить в кинотеатр, а теперь не выгнать! – шалела от нас школьная пионервожатая Флора Юрьевна, которой поручали водить в кино младшие классы.
Нас туда в самом деле загоняли, потому что многие не хотели идти и разбегались кто куда как тараканы ещё по дороге к кинотеатру. Он был в двух кварталах от школы, но и этого расстояния хватало, чтобы улизнуть. Зал кинотеатра не вмещал всю школу, поэтому было решено водить часть средних и старшие классы в городской Дом культуры, в котором тоже был кинотеатр. Но вскоре от этой затеи отказались, потому что туда мало какой класс добирался в полном составе. Дом культуры находился далеко от школы, надо было ехать на автобусе. Школьники запрыгивали не в тот автобус с криками «ай, мы ошиблись» и драпали кто домой, кто гулять. И это когда Генсек, понимаешь ли, умер! Было решено всех загонять в ближний кинотеатр в два приёма: сначала устраивали сеанс для младших и средних классов до «пятишишек», а после в кинозал запирали всех остальных.
Инженер Иван Ильич сошёл с ума словно бы на пустом месте, узнав о себе то, что и так давно всему миру известно. Природа сумасшествия такова, что чаще всего кажется, будто это внешние силы доводят до безумия. Хотя никто так не сводит человека с ума, как он сам.
«Порою нужен сбой в системе, и шаг на ощупь в темноте. А иногда – побыть не с теми, чтоб, наконец, понять, кто – те.» Источник: Антонина Тодорова «Пусть было так»Книга издается в авторской редакции.
Существует несколько тысяч самых разных фобий. Чему только люди не умудрились приписать угрозу: острым предметам, тупым ножам, чёрным кошкам, белым воронам, красивым женщинам, просто женщинам, вообще всему женскому, цветам и растениям. Ах, от них же аллергия! Модная нынче болезнь. У некоторых эта аллергия буквально на всё, включая самого себя. Навязчивый страх, неподдающийся объяснению, заставляет находить опасность буквально во всех стихиях: от воздуха и огня до металла и дерева.Падение одного дерева может повлечь за собой события, которые до этого мало кто додумался бы прогнозировать.
Коровой могут обругать и неуклюжего человека, и чрезмерно терпеливую женщину с большими, «воловьими» глазами. В России корова является непременным атрибутом деревни, а в городе её можно увидеть только разве в специальной цирковой программе. В то же время у некоторых народов корове посвящены целые культы, а самая большая сура Корана названа её именем. Корова даёт человеку так много, что нет смысла перечислять, но рассказы данного сборника всё-таки посвящены людям. Людям, которые в определённых жизненных ситуациях чувствуют себя так же неуютно, как корова в городе, или, как ещё говорят, столь же неловко и неустойчиво «как корова на льду».
Произведение посвящено теме забастовок на российских предприятиях в постсоветские годы. Чтобы убедить строптивых граждан в необходимости перетерпеть все те невзгоды, которых посыпались на их головы в связи с внедрением «великих реформ», какие только риторические приёмы не использовались.
Унылая обыденная жизнь рядовых граждан периодически получает некое оживление в виде предвыборной лихорадки, когда политическая агитация и пропаганда прёт, что называется, «из каждого утюга». Замордованному бытом и борьбой за выживание обывателю льстит, что он якобы участвует в управлении страной, выбирая власть, тогда как он не способен повлиять даже на свою собственную жизнь. Миром же правят те, кто вряд ли доверит выбирать себя кому бы то ни было, но люди под воздействием искусных технологий СМИ продолжают верить, что они имеют возможность «выбрать себе ту власть, которую заслуживают».
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
В 1000 и 1001 годах в геолого-исследовательских целях было произведено два ядерных взрыва мощностью 3,5 и 10 килотонн соответственно.
«Сталинград никуда не делся. Он жил в Волгограде на правах андеграунда (и Кустурица ни при чем). Город Иосифа не умер, а впал в анабиоз Мерлина или Артура. То тут, то там проступали следы и возникали звуки. Он спал, но он и боролся во сне: его радисты не прекращали работу, его полутелесные рыцари — боевики тайных фемов — приводили в исполнение приговоры, и добросовестный исследователь, знаток инициаций и мистерий, отыскал бы в криминальной газетной хронике закономерность. Сталинград спал и боролся. Его пробуждение — Белая Ротонда, Фонтан Дружбы, Музкомедия, Дом Офицеров, Планетарий.
«…Вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, у меня были хорошие братья… Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь Мы вырастили двоих замечательных сыновей, вырастили внучку Машу… Конечно, за такое время бывало разное, но в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии…».
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.