Сила шести - [34]

— Почему ты не на El Festín?

Он поднимает на меня глаза. Он чисто выбрит, взгляд ясный и острый. Он выглядит отдохнувшим и даже хорошо одет. Я уже давно его таким не видела. Интересно, надолго ли его хватит.

— Я думала, ты не пьешь по воскресеньям, — говорю я и тут же жалею, что сказала это. Сейчас у меня только двое друзей — Гектор и Элла, и одна из них сегодня уже пропала. Мне не хочется еще и огорчать Гектора.

— Я тоже так думал, — говорит он без обиды. — Если ты когда-нибудь познакомишься с человеком, который пытается утопить в вине свои печали, мягко объясни ему, что печали умеют плавать. Ну, присаживайся, присаживайся, — говорит он, выталкивая ногой из-под стола стул. Я плюхаюсь на него. — Как поживаешь?

— Я ненавижу это место, Гектор. Ненавижу всей душой.

— Дурной день?

— Здесь каждый день дурной.

— Да нет, это место не такое уж страшное.

— Почему ты всегда такой довольный?

— Алкоголь, — говорит он с кривой усмешкой. Он наливает себе из бутылки. Похоже, это первый бокал. — Я бы не рекомендовал этот метод другим. Но мне подходит.

— Ах, Гектор, — говорю я, — я бы хотела, чтобы ты не пил так много.

Он смеется. Делает глоток:

— А знаешь, чего бы я хотел?

— Чего?

— Чтобы ты не выглядела все время такой печальной, Марина морская.

— Не знала, что я так выгляжу.

Он пожимает плечами.

— Я это замечаю. Но Гектор — очень чувствительная натура.

Я смотрю налево и направо, поочередно фиксируя взгляд на каждом лице. Потом беру со стола салфетку и кладу себе на колено. Потом снова на стол. Снова на колено.

— Скажи, что тебе не нравится, — говорит Гектор и делает глоток побольше.

— Абсолютно все.

— Все? Даже я?

Я качаю головой:

— Ладно, не все.

Он поднимает и потом хмурит брови:

— Так скажи мне.

Я испытываю сильное желание поведать ему свою тайну, рассказать, почему я здесь и откуда я на самом деле. Я хочу рассказать ему об Аделине, о ее изначальном предназначении и о том, во что все вылилось. Я хочу, чтобы он узнал об остальных, которые сейчас сражаются или в бегах, или бездельничают, как я, и только собирают пыль. Если и есть человек, который точно стал бы моим союзником и помог бы мне всем, чем только мог, так это Гектор. В конце концов, он надежный защитник, от рождения сильный и храбрый просто благодаря своему имени.

— Ты никогда не чувствуешь, что ты здесь чужой, Гектор?

— Конечно, чувствую. Иногда.

— Почему тогда остаешься здесь? Ты мог бы уехать куда угодно.

Он пожимает плечами:

— Есть несколько причин. — Он доливает в бокал вина. — Для начала, кроме меня, некому ухаживать за моей матерью. Плюс это родное для меня место, и я не уверен, что где-то еще будет гораздо лучше. Мой опыт показывает, что от одной только перемены обстановки редко становится лучше.

— Может, и так. Но мне все равно не терпится уехать. Мне осталось пробыть в приюте чуть больше четырех месяцев, ты знаешь? Не говори никому, но, думаю, что я сбегу раньше этого срока.

— Не думаю, что это хорошая мысль, Марина. Ты еще слишком молода, чтобы жить одной. Куда ты подашься?

— В Америку, — говорю я, не раздумывая.

— В Америку?

— Мне там нужно кое-кого найти.

— Если ты так решительно настроена, то почему еще не уехала?

— Из-за страха, — говорю я. — В основном из-за страха.

— Не ты первая, — говорит он и опорожняет весь бокал. Его взгляд утратил остроту. — Ключ к перемене — это избавление от страха.

— Я знаю.

Дверь кафе открывается, и входит высокий мужчина в длинном пальто и со старой книгой в руках. Он проходит мимо нас и садится за столик в дальнем углу. У него темные волосы и кустистые брови. Верхнюю губу закрывают густые усы. Я никогда раньше его не видела, но, когда он поднимает голову и смотрит на меня, мне в нем сразу что-то не нравится, и я быстро отвожу взгляд. Краем глаза я вижу, что он все еще смотрит на меня. Я пытаюсь не обращать внимания. Я возвращаюсь к разговору с Гектором. Вернее, я просто болтаю что-то невразумительное, глядя, как он наполняет свой бокал красным вином, и почти не слыша того, что он говорит в ответ.

Пять минут спустя мужчина все еще смотрит на меня, и я так встревожена, что кафе начинает кружиться у меня перед глазами. Я наваливаюсь на стол и шепчу Гектору:

— Ты знаешь того человека в углу?

Он качает головой.

— Нет, но я тоже заметил, что он на нас смотрит. Он был здесь в пятницу, сидел на том же месте и читал ту же книгу.

— Мне в нем что-то не нравится, вот только не знаю что.

— Не беспокойся, я ведь с тобой, — говорит он.

— Мне надо уходить, — решаю я. Мне охватывает отчаянное желание убраться отсюда. Я стараюсь не смотреть на мужчину, но не могу удержаться и смотрю. Теперь он читает книгу и так развернул ко мне обложку, будто хочет, чтобы я ее увидела. Она старая и мятая, с серым пыльным налетом.

Питтакус Митиленский

и

Афинская война

Питтакус? Питтакус?! Я снова смотрю на него и, хотя не вижу нижней половины его лица, по глазам угадываю понимающую улыбку на его губах. Я вдруг чувствую себя так, будто меня сбил поезд. Неужели это мой первый могадорец?

Я подпрыгиваю, ударяясь коленом о стол и едва не сбивая бутылку Гектора. Мой стул с шумом падает на пол. Все в кафе оборачиваются.