Сила шести - [23]

Это был огромный лабиринт соединенных между собой темных сырых тоннелей. Везде были развешаны камеры видеонаблюдения. Она проходила мимо толстых стеклянных панелей, за которыми располагались похожие на лаборатории залы, чистые и ярко освещенные. Находившиеся внутри могадорцы были в белой синтетической одежде и защитных очках, но Шестая бежала так быстро, что не заметила, чем они занимались. В одном большом зале стояло не меньше тысячи компьютерных экранов, и перед каждым сидел могадорец. Шестая предположила, что они искали наводки на нас. «Прямо как Генри», — подумал я.

Вдоль стен одного из тоннелей тянулись ряды массивных стальных дверей, и Шестая была уверена, что там заперты другие узники. Но она спешила, зная, что ее Наследие еще не вполне развилось, и страшась, что долго оставаться невидимой она не сможет. Сирена продолжала реветь. А потом она достигла сердца горы — огромной пещеры с километр в диаметре и такой темной, что едва можно было разглядеть ее противоположный край.

Воздух был спертый, и Шестая вся вспотела. Чтобы пещера не обрушилась, ее стены и свод подпирали большие деревянные сваи, а в темные стены уходили многочисленные тоннели; входы в них соединялись врезанными в скалу узкими карнизами. Над ней в самой скале были вырублены несколько арочных переходов, соединявших разные концы огромной пещеры.

Шестая прислонилась к валуну и пошарила глазами в поисках выхода. Количество проходов было бесконечным. Она стояла ошеломленная и не видела в темной пустоте ничего обнадеживающего. Но потом увидела — бледное пятнышко дневного света далеко за провалом в пещере, в конце широкого тоннеля. Но перед тем как забраться по деревянной опоре на каменный мост, который вел к этому тоннелю, она увидела кое-что еще: могадорца, который убил Катарину. Она не могла позволить ему уйти. Она пошла за ним.

Он вошел в комнату, где убил Катарину.

— Я пошла прямо к столу и взяла самую острую бритву из всех, что увидела. Потом схватила его сзади и перерезала ему глотку. Пока я смотрела, как хлещет и заливает пол его кровь и как он лопается, обращаясь в прах, я пожалела, что не убила его помедленнее. И хотела бы убить его снова.

— А что ты делала, когда наконец выбралась? — спрашиваю я.

— Я поднялась на соседнюю гору и затем сверху целый час смотрела на пещеру, запоминая каждую деталь. Потом я бежала десять километров до ближайшей дороги, замечая все ориентиры. На дороге запрыгнула в кузов медленно ехавшего пикапа. Когда он через несколько километров остановился заправиться, я украла из кабины карту, блокнот и пару ручек. А, и еще пакет чипсов.

— О-о-очень славно. А каких? — спрашивает Сэм.

— Чувак, — говорю я.

— С копченостями, Сэм. Я отметила пещеру на карте, которую показывала вам в мотеле. А в блокноте я нарисовала подробную схему, как туда добраться. Любой, кто бы ее увидел, легко дошел бы до самого входа в пещеру. Но потом я запаниковала и спрятала схему недалеко от города. А сама украла машину и сразу поехала в Арканзас. Но конечно, мой Ларец уже давно забрали.

— Мне так жаль, Шестая.

— Мне тоже, — говорит она. — Но без меня им его все равно не открыть. Может, когда-нибудь я его еще верну.

— Во всяком случае, у нас есть мой, — отвечаю я.

— Ты должен его поскорее открыть, — говорит она, и я знаю, что она права. Я уже должен был его открыть. Что бы ни было в Ларце, какие бы тайны он ни хранил, Генри хотел, чтобы я все узнал. «Тайны. Ларец». С последним дыханием он сказал только эти слова. Я глупец, что так долго тянул. Но что бы ни было в Ларце, у меня такое чувство, что он отправит нас четверых в долгое и трудное путешествие.

— Я открою, — говорю я. — Давайте только сначала сойдем с поезда и найдем укромное место.

9

Когда звонит утренний колокол, я встаю первая. Всегда первая. Не то чтобы я «жаворонок», но я предпочитаю сходить в туалетную комнату, пока там еще никого нет.

Я быстро заправляю постель, в чем со временем очень поднаторела. Хитрость здесь в том, чтобы глубоко засунуть под матрац в ногах простыню, одеяло и стеганое одеяло. Потом остается только натянуть все вперед, подоткнуть по сторонам и выложить подушки, и будет очень аккуратный вид — как говорится, от такой гладкой постели может монетка отскакивать.

Когда я заканчиваю заправлять, единственная, кто уже встала, помимо меня, — это Элла, девочка, прибывшая в воскресенье. Ей досталась кровать у самой двери. Как и в минувшие два утра, она пытается копировать мой способ заправить постель, но у нее не очень получается. Проблема в том, что она начинает не с ног, а с изголовья. Сестра Екатерина относится к Элле снисходительно, но ее смена сегодня заканчивается, и вечером к недельному дежурству приступает сестра Дора. Я знаю, что она не даст Элле никаких поблажек — пусть она и новенькая, и ей нелегко приходится.

— Тебе помочь? — спрашиваю я, пройдя к ней через всю комнату.

Она печально смотрит на меня. Я вижу, что ей не до постели, и могу представить, что и много чего другого ее тоже сейчас не волнует. Я не могу ее винить, ведь у нее погибли родители. Я бы хотела успокоить ее, сказать, что, в отличие от тех из нас, кто здесь «на весь срок», она покинет приют через месяц, максимум через два. Но разве сейчас это будет для нее утешением?