Сила - [63]

Берни кивает.

– Ты всегда была умница, – говорит он.

Джоселин

Лагерю “Полярная звезда” и раньше угрожали убийствами или взрывами, но чтоб взаправдашняя атака, это сегодня впервые.

У Джоселин ночное дежурство. Дежурят пятеро, следят за периметром в бинокли. Если берешь наряды, и ночуешь в лагере, и обещаешь два года отработать на них после колледжа, тебе оплатят обучение. Профит. Марго могла бы оплатить обучение Джоселин, но выглядит лучше, если та поступит, как все девочки. У Мэдди мощная пасма, и, в отличие от Джоселин, ни малейших проблем. Мэдди всего пятнадцать, а она уже подумывает об элитных кадетских частях. Две дочери-военные – вот как надо вести президентскую кампанию.

Джоселин подремывает на посту, и тут в будке гудит сирена. Сирены гудели и прежде – то лиса, то койот, то пара пьяных подростков на спор лезут через забор. Как-то раз в мусорке за столовой кто-то завизжал, Джоселин со страху чуть не умерла, а из железных баков, кусая и лупцуя друг друга, вынырнули всего лишь два гигантских енота.

Остальные высмеяли Джоселин за то, что испугалась, – над ней вообще часто смеются. Прежде был Райан, и это было приятно, и волнующе, и сильно, а поскольку его пасма оставалась их тайной, между ними все было особенным. Но потом всплыло – фотографии длиннофокусником, опять репортеры на пороге. И девчонки из лагеря прочли. И начались эти хохотливые перешептывания, затихавшие, едва появлялась Джоселин. Она читает статьи женщин, которые хотели бы не уметь, и мужчин, которые хотели бы уметь, и все ужасно запуталось, а сама она хочет всего-навсего быть нормальной. Порвала с Райаном, и он плакал, а у нее ни слезинки, будто пробку вставили, которая все запечатала внутри. Мама потихоньку отвела Джоселин к врачу, и там ей дали кое-что – стать нормальнее. И теперь она вроде нормальнее.

Джоселин и остальные дежурные берут дубинки – длинные такие, с острыми и хлесткими металлическими полосками на концах – и выходят в ночь, ожидая увидеть, как представитель местной фауны грызет забор. А снаружи трое мужчин, и у каждого бейсбольная бита, и у всех лица зачернены. Мужчины стоят у генератора. У одного в руках гигантский болторез. Набег террористов.

Дальше все стремительно. Дакота, самая старшая, шепотом командует Хейден, одной из младших, бежать за охраной “Полярной звезды”. Остальные тесно смыкают строй. В другие лагеря наведывались мужчины с ножами, винтовками, даже гранатами и самодельными бомбами.

Дакота выкрикивает:

– Брось оружие!

Мужчины непроницаемо щурятся. Пришли со злым умыслом.

Дакота машет фонариком.

– Так, ребятки, – говорит она, – повеселились – и хватит, мы вас застукали. Бросай оружие.

Один что-то швыряет – газовая граната, дым столбом. Другой болторезом перекусывает какую-то трубку в генераторе. Бабах. Свет в центре лагеря гаснет. И ничего больше нет – только черное небо, звезды и эти мужчины, которые пришли их убить.

Джоселин панически тычет фонариком во все стороны. Какой-то мужик дерется с Дакотой и Самарой, замахивается битой, отрывисто кричит. Бита бьет Самаре по голове. Кровь. Ой блин, кровь. Их же тренировали, всех девушек тренируют, – такого не может быть. У них же сила – и что, все равно может? Теган бросается на него волчицей, сила ее рук вырубает ему колено, но он брыкается прямо ей в лицо, и что это там блестит у него под курткой, что там у него, что там, блин, такое, а? Джоселин бежит к нему – повалит и заберет то, что там у него, но на бегу ее за лодыжку цапает рука, и Джоселин падает вперед, носом в песчаную землю.

Поднимается на четвереньки, ползет к фонарику, но не успевает – фонарик подобрали, наставили на нее. Она ждет удара. Однако фонарик держит Дакота. Дакота с кровоподтеком на щеке, подле Дакоты стоит Теган. И на земле, у ног Теган, – мужчина на карачках. Кажется, тот, с которым Теган дралась. Балаклаву с него содрали – он молод. Моложе, чем думала Джоселин. Может, всего годом-другим старше нее. Губа у парня рассечена, и на скуле расцветает багровый папоротник.

– Попался, – говорит Дакота.

– Да пошла ты, – говорит он. – Мы защищаем свободу!

Теган за волосы задирает ему голову и снова лупит, прямо под ухом – там очень больно.

– Кто вас послал? – спрашивает Дакота.

Но он не отвечает.

– Джос, – говорит Дакота, – покажи ему, что мы тут не шутки шутим.

А остальные дежурные где?

– А не надо, – спрашивает Джоселин, – подождать подкрепления?

Дакота говорит:

– Во ты пшичка. Слабо, да?

Парень скорчился на земле. Джоселин и не нужно ничего делать – никому уже ничего делать не нужно.

Теган говорит:

– У него что, пасма? Так она его трахнуть хочет.

Остальные смеются. Да-да, мол, она такие штучки любит. Чудны́х мужиков, уродливых мужиков. Омерзительных, странных, отвратных. Ее хлебом не корми.

Если Джоселин, блин, сейчас тут перед ними расплачется, они ей этого никогда не забудут. И вообще, они ошибаются, она не такая. Ей и с Райаном не то чтобы страшно нравилось, честное слово; когда расстались, она про это думала и теперь считает, что другие девчонки правы. С мужчиной, который не умеет, лучше – во всяком случае, нормальнее. Джоселин с тех пор была кое с кем – с парнями, которым нравилось, когда она била их разрядом, они даже просили, тихо-тихо, в самое ухо: “Пожалуйста”. Так лучше, и девчонкам пора уже забыть про этого Райана. Джоселин вот забыла, подумаешь, подростковый закидон, а лекарства привели ее в порядок, с Джоселин уже все хорошо. Она теперь нормальная, совершенно нормальная.