Сила - [14]

Она подслушивает под дверьми и за углами. Не новая привычка. Ребенок под угрозой должен бдительнее смотреть за взрослыми, чем ребенок, которого холят и лелеют.

Так Алли слышит спор монахинь и узнает, что шанса остаться, может, и вовсе не будет.

Из-за двери тесной гостиной до нее доносится голос сестры Вероники, у которой лицо как гранитное.

– Вы сами-то видели? – говорит сестра Вероника. – В действии видели?

– Да все видели, – ворчит аббатиса.

– Тогда как можно усомниться?

– Сказочки, – говорит сестра Мария Игнасия. – Детские игрушки.

У сестры Вероники голос громоподобный, от него вздрагивает дверь, и Алли на шаг пятится.

– А Евангелия тебе что – тоже сказочки? А Господь наш тебе кто – лжец? Ты что хочешь сказать – не было никакого демона и Он, изгоняя демонов из людей, в игрушки играл?

– Никто ничего подобного не говорит, Вероника. В Евангелиях никто не сомневается.

– Вы новости смотрели? Вы видели, на что они способны? Они обладают силой, какую не дано познать мужчинам. Откуда эта сила? Мы все знаем ответ. Господь говорит нам, откуда она. Мы же понимаем.

В гостиной повисает тишина.

Затем сестра Мария Игнасия тихонько говорит:

– Я слышала, это все загрязнение природы. В газете была любопытная статья. Загрязнение атмосферы вызывает определенные мутации в…

– Это дьявол. Дьявол ходит по миру и испытывает невинных и виновных, дарует силу проклятым, как испокон веку повелось.

– Да нет, – возражает сестра Мария Игнасия. – Я читаю в их лицах добро. Они же дети, мы обязаны о них позаботиться.

– Ты бы и в лице самого Сатаны прочла добро, явись он к тебе под дверь с жалостной байкой и пустым брюхом.

– Это что – плохо? А если бы Сатана хотел есть?

Сестра Вероника испускает смешок, как будто собака гавкает.

– Благими намерениями! Благими намерениями вымощена дорога в ад.

Аббатиса перебивает гвалт:

– Мы уже попросили наставления у епархиального совета. Они молятся. А пока Господь повелел нам терпеть детей.

– Юные девочки пробуждают это во взрослых женщинах. Дьявол заполоняет мир, передает проклятие с рук на руки, как Ева передала яблоко Адаму.

– Нельзя же взять и выбросить детей на улицу.

– Дьявол примет их в лоно свое.

– Или они умрут с голоду, – говорит сестра Мария Игнасия.

Алли потом размышляет очень долго. Можно уйти. Но ей здесь хорошо.

Голос молвит: Ты же слышала, что она сказала. Ева передала яблоко Адаму.

Алли думает: Может, и молодец. Может, миру того и надо. Легкой встряски. Новизны.

Голос говорит: Умничка.

Алли думает: Ты Бог?

Голос говорит: А ты как считаешь?

Алли думает: Я знаю, что ты говоришь со мною в мой час нужды. Я знаю, что ты выводишь меня на верный путь. Скажи мне, что делать. Скажи.

Голос говорит: Если б миру не нужна была встряска, с чего бы силе просыпаться вот именно сейчас?

Алли думает: Бог говорит, что наступает новый мировой порядок. Что старому мировому порядку пришел конец. Старые века закончились. Иисус сказал народу Израиля, что Господь теперь желает иного, – а сейчас времена Евангелий миновали и нужна новая доктрина.

Голос говорит: Ныне потребен пророк в отечестве своем[6].

Алли думает: Но кто?

Голос говорит: Да ты пока просто прикинь, как оно тебе, зай. Ты не забывай: если остаешься, надо тут все прибрать к рукам, чтоб не отняли. Прибрать к рукам, заинька, – твоя единственная защита.

Рокси

Рокси и раньше видела, как папка лупил разных мужиков. Видела, как он прописывал им прямо в рыло, не снимая перстней, мимоходом так, уже на выходе. Видела, как он метелил чувака, пока тот не рухнул, хлеща кровью из носа, – и Берни тогда отпинал его в живот, а закончив, вытер руки платочком, выуженным из заднего кармана, и посмотрел, в какую кашу превратилось лицо чувака, и сказал:

– Не еби мне мозг. Даже и не думай.

Вот Рокси всегда хотела так.

Тело отца для нее – крепость. Убежище и оружие. Когда он обнимал Рокси за плечи, на нее накатывал ужас пополам с облегчением. Она с визгом убегала вверх по лестнице от отцовского кулака. Она видела, как отец калечил тех, кто хотел покалечить ее.

Она всегда хотела так. Больше и хотеть нечего.

– Ты же знаешь, что произошло, лапуль? – спрашивает Берни.

– Примул, сучья тварь, – вставляет Рики.

Рики – старший из ее единокровных.

Берни говорит:

– Убить твою маму, лапуль, – это объявление войны. И мы долго взвешивали – не знали, сможем ли его накрыть. А теперь знаем. И мы готовы.

Все переглядываются по кругу: Рики и Терри, средний сын, Терри и Даррелл, самый младший. У Берни трое сыновей от жены плюс Рокси. Рокси знает, отчего последний год прожила с бабулей, а не с ними. Потому что она ни два ни полтора. Не два – на воскресный обед не позовешь, но все-таки не полтора – из того, что сейчас творится, ее не вычеркнешь. То, что сейчас творится, касается их всех.

Рокси говорит:

– Надо его убить.

Терри смеется.

Отец косится на него, и смех обрывается на полувздохе. С Берни Монком шутки плохи. Даже если ты ему полноправный сын.

– Это дело, – произносит Берни. – Это ты дело говоришь, Рокси. Убить его, пожалуй, стоит. Но он силен, у него полно корешей, тут надо тихой сапой. Одним махом, раз уж беремся. Раскурочить всё разом.

Они велят Рокси показать, что умеет. Она чуть-чуть сдерживается – у всех отнимается рука. Даррелл матерится, когда Рокси к нему прикасается, и Рокси его малость жалко. Даррелл – единственный, кто с ней всегда по-человечески. Когда отец приводил Даррелла к маме Рокси после школы, тот прихватывал для Рокси шоколадный мусс в кондитерской.