Сила одного - [29]

— … Я хочу, — повторяла Наташа, — чтобы хоть один из вас знал, за что вы все умираете. За того толстомордого генерала— поддонка, из-за которого погибли мои ребенок и муж. За тех солдат— федералов в Чечне, которые убили моего мужа. Такие же безмозглые молодые бараны, как ты. — Сказав это, Наташа взглянула на старшину, уже не замечая Данко, как будто его здесь и не было. — Ты убьешь его. Застрелишь из его же автомата. Скажешь: он ворвался к тебе, и тебе пришлось защищаться. — Долго ждавший этого момента прапорщик молча и согласно кивал. — Он в бегах от правосудия, поэтому его смерть нам легко сойдет с рук. Не придется даже скрывать следов. Просто застрелишь его и все. Но не прямо сейчас, — прибавила Наташа, заметив, как указательный палец прапорщика стал сгибать спусковой крючок. — Сначала подожди, пока я уйду. Потом убьешь его. Минут через пять, — закончила она, с холодной усмешкой взглянув на Данко. Затем отошла от него на несколько шагов, убрала пистолет в свою дамскую сумочку. И, быстро и легко развернувшись, уже ни на кого не глядя, скрылась за дверью каптерки.

Глава 13

— Повернись ко мне лицом! — жестко толкнув Данко в спину стволом автомата, прорычал старшина, после того как Наташа ушла. — Надо, чтобы картина выглядела убедительной: словно ты напал на меня. Ну, чего ты застыл? Пошевеливайся! — еще сильнее ткнув в спину не сдвинувшегося с места Данко, со злобой вновь прорычал он. И, от неожиданности отпрянув назад, побледнев, мгновенно переменился в лице…

Данко недаром молча стоял все это время. Он не просто слушал все, что говорила ему Наташа: он думал. Думал только об одном: как ему сейчас выжить. Присутствие двоих противников— старшины и Наташи— практически сводило его шансы к нулю. Но Наташа ушла. И крохотная надежда на спасение появилась. Пока Данко стоял, слушая, что ему говорят, его мозг лихорадочно размышлял о том, как лучше всего использовать лежащий у него в кармане шнурок. Тот шнурок с талисманом— серебряным сердечком, — прежде висевший на его шее. И который Данко, попав на “гарнизонку” и опасаясь, что талисман отберут, постоянно носил в кармане. Теперь этот талисман был его единственным оружием и должен был спасти ему жизнь. А удастся это сделать или нет, зависело от скорости и проворства Данко. Когда стоявший за его спиной прапорщик ткнул его автоматом под ребра, Данко уже тщательно продумал все, что он сделает. И когда вышедший из себя прапорщик ткнул Данко в спину “калашом” еще раз, он, резко развернувшись, молниеносно вскинул руки, одновременно отклоняя локтемствол автомата вверх, быстро и сильно захлестнул длинным прочным шнурком своего талисмана жирную шею прапорщика. От неожиданности всего происшедшего тот даже не успел ничего предпринять. Только уставился на Данко помутневшими выпученными глазами, тщетно пытаясь схватить шнур своими мясистыми руками, выронившими автомат. Немая схватка длилась почти минуту… Наконец, выпученные глаза прапорщика остекленели. Дыхание из судорожно дергающегося рта перестало рваться наружу. И вдруг ослабевшие, ставшие ватными ноги судорожно подломились. Старшина был мертв. Данко стоял над ним, смахивая со лба пот и тяжело дыша.

— Это тебе за Мишку Салахова и за других пацанов. Которых ты погубил… — проговорил Данко, поднимая с пола свой автомат.

Больше ему здесь делать нечего. Уже совсем скоро— общий подъем. Весь полк поднимется, и его сразу “спалят”. Поэтому нужно как можно скорее уносить ноги. Осторожно выглянув в коридор, Данко никого не увидел. По всей видимости, дежурный по роте спал как ни в чем не бывало, и вся рота— тоже спала. Каптерка находилась на приличном расстоянии от спального помещения, никто не проснулся. А тот дневальный, которого Данко оглушил, — тоже исчез неизвестно куда.

Во всяком случае, путь был свободен. Данко осторожно, на цыпочках, пробежал к выходу из казармы. В дверях еще раз тщательно осмотрелся: вроде бы никого. И вдруг от ужаса застыл. Прямо на него, через слабо освещенный плац, шел…”кэп”— командир полка. Глаза его смотрели прямо на Данко, словно гипнотизируя, а походка “кэпа” была какая-то вялая, неуверенная. Он шел, качаясь из стороны в сторону, словно маятник, едва не спотыкаясь на каждом шагу. Данко понимал, что командир полка его видит, понимал, что нужно бежать. Но сдвинуться с места не мог. Его словно охватил какой-то столбняк: до того происходящее оказалось для него неожиданным и невероятным. Еще секунда— и бежать уже было поздно. Не дойдя до Данко нескольких шагов, “кэп”, по-прежнему раскачиваясь из стороны в сторону, стал медленно доставать из висевшей у него на боку кабуры пистолет. Хотя Данко и держал в руках заряженный и готовый к бою “калаш”, пошевелиться и что-нибудь предпринять он почему-то не мог. Тем временем “кэп” уже вытащил из кабуры свой пистолет “макаров” и, пытаясь устоять на трясущихся ногах, стал его поднимать. Пистолет был уже на уровне груди Данко, а сам Данко словно завороженный, лишь наблюдал за ним, замерев в ожидании выстрела. Но выстрела не последовало. Когда рука полковника с пистолетом достигла уровня груди Данко, голова “кэпа” вдруг стала бессильно закидываться назад. Какую-то долю секунды тело полковника сопротивлялось, рефлекторно пытаясь удержать равновесие. Но не справившись с этим, вдруг грузно и безвольно упало.