"Сила молитвы" и другие рассказы - [57]

За ней, через два заброшенных двора, стоял крепкий еще дом, в котором жил одинокий нелюдимый мужчина лет шестидесяти, много лет назад похоронивший жену. Детей у них не было. В храме он не бывал никогда и с отцом Георгием, несколько раз пытавшимся поговорить с ним, старался не общаться — попросту избегал его.

Сразу за его домом находилось владение москвичей. Лет двенадцать назад они сдали свою трехкомнатную квартиру в Бибиреве и купили здесь у родственников небольшой, но вполне приличный домик. За это время они успели прикупить еще два ближайших к ним участка вместе с домами, разобрать старые постройки, обнести свою землю забором из сетки «рабицы» и построить шикарный, на взгляд отца Георгия и матушки, двухэтажный дом с камином и двумя небольшими печками. К ним-то и направлялась матушка Татьяна.

Она дружила с Ариной, простой и доброй женщиной, которая, на удивление Татьяны, полюбила деревенский быт и все, что с ним связано. Когда Арина с Романом приехали сюда, их единственному сыну Петру не было и двух лет, а потом, уже здесь, у них родились еще две дочери. Рожала Арина дома, с мужем, и, сколько она ни убеждала Татьяну в том, что домашние роды благо как для ребенка, так и для мамы, матушка Татьяна каждый раз направлялась в областной роддом за восемьдесят километров.

Еще не дойдя до их широких ворот матушка Татьяна поняла, что они уехали. Она вспомнила: Арина говорила ей, что они все вместе собираются съездить в Москву: необходимо навестить жильцов и проверить, платят ли они вовремя коммуналку за квартиру. К тому же у младшей дочки почти закончились подгузники. Да и пора закупать бытовую химию — порошки и моющие средства тоже кончились, нет лампочек и чего-то еще… Не успела Татьяна подумать об этом, как согнулась от боли и села в сугроб. Переждав схватку, она встала и, так и не стряхнув с себя снег, направилась к Николаю — так звали одинокого необщительного мужчину.

Стучалась матушка долго. Николай открывать не хотел. Но свет горел, и Татьяна, читая про себя Иисусову молитву, продолжала терпеливо барабанить в дверь избы, глядя в окно, из которого виднелся голубоватый квадрат. Может быть, Николай смотрел телевизор и задремал?

Матушка думала о том, что двое старших сыновей, Борис и Глеб, были слишком своевольными и с ними никак нельзя оставить малышей. С восьмилетней Катей — еще куда ни шло, но ведь эта парочка не будет слушаться Катерину. Они наверняка перевернут вверх дном весь дом, а то и пожар устроят — вон как тогда, в конце лета. Она вздрогнула, вспомнив, как в августе сыновья подожгли стог сена, и только чудом огонь не перекинулся на забор, а ведь там и до курятника недалеко…

Наконец послышалось шлепанье тяжелых резиновых штиблет и Николай распахнул дверь.

— Простите… — просипела матушка обветрившимися губами.

— Чем обязан? — недовольно спросил Николай.

— Я… рожаю… — только и успела вымолвить Татьяна, как боль пронзила ее. Матушку настигла очередная схватка, и она подумала, что промежутки что-то стали слишком короткими. Или это не схватки, а просто боль?

Глаза Николая округлились. Он посмотрел на Татьяну, но ничего не ответил.

— Муж повезет меня в роддом. Пожалуйста… побудьте с детьми. Они сейчас одни. Старшая, Ксюша, уехала в Сосенки, к бабушке, и младших не с кем оставить.

Николай постоял несколько секунд, глядя перед собой, потом сплюнул с крыльца в снег и прикрыл дверь.

— Николай… Николай, пожалуйста… — прошептала отчаявшаяся было Татьяна, как вдруг услышала:

— Дай тулуп-то одеть.

Через минуту дверь снова отворилась, Николай аккуратно повесил большой висячий замок и спустился с крыльца.

Всю дорогу он не проронил ни слова.

Татьяна довела его до избы, схватила два пакета, в которых были заранее бережно сложены ночная рубашка для роддома, шлепанцы, вещи для малыша, и, на ходу поцеловав растерянную дочь, вышла из дома.

— Кажется, Катеринка плачет, — прошептала Татьяна и смахнула слезу.

Когда Татьяна вошла в храм, служба уже закончилась. Батюшка, убиравшийся в алтаре, посмотрел на нее и все понял.

Он сразу выхватил из рук Татьяны пакеты и, подхватив ее под локоть, довел до машины. Старенькая «Нива» стояла тут же, напротив храма. Отец Георгий завел мотор и покачал головой. Взглянув на Татьяну, которая, держась за низ живота, согнулась от боли, он спросил:

— Что ж ты так? Дотянула? А если не успеем?

— Когда ты на службу шел, еще ничего не было, — прошептала Татьяна.

— Но ты вроде еще днем сказала, что живот побаливает? — уточнил батюшка.

— Так я думала, что это предварительные схватки. Они к концу беременности то появляются, то исчезают, — ответила Татьяна.

— Не разберешь вас, — пробормотал отец Георгий в бороду, поворачивая руль.

Машину едва не закрутило: сразу после оттепели грянули морозы.

— Осторожнее! — попросила Татьяна и добавила: — Ой как болит-то…

Отец Георгий с тревогой посмотрел на нее.

— Не успеем, — еле слышно прошептал он.

* * *

Пока машина неслась по обледенелой дороге, Николай в поисках телевизора зашел в просторную кухню и увидел малышей, сидящих на полу на двух толстенных ватных одеялах среди кучи разбросанных игрушек.

По телевизору шел мультфильм про зайца.