Сила любви - [30]

Как ни горько, но Флёр только теперь вспомнила, что граф даже в самые сладостные минуты их близости никогда не произносил слова «люблю». Быть может, укрывшись броней своей гордости, он вообще утратил всякие человеческие чувства. Она перепутала плотское влечение с нежной любовью, и винить ей было в этом некого, кроме себя самой.

Но ему, этому высокородному могущественному сеньору, еще предстоит встретиться кое с какими сюрпризами. За прошедшие дни Флёр стала уже не той безоглядно влюбленной девчонкой, которая вешалась ему на шею, и победить ее ему будет труднее, чем он себе представляет! В этом она твердо поклялась себе.

Но после всех этих раздумий Флёр трудно было уснуть в эту ночь. Она беспомощно металась на душистых шелковых простынях под сводчатым балдахином постели. А если временами и впадала в тревожную дрему, то ее одолевали тяжелые сны, и она в ужасе просыпалась. Наконец, проснувшись в очередной раз, Флёр больше не смогла заснуть. Опершись одной рукой о постель, она другой убрала со лба мокрые волосы. Огонь в камине погас, и чужие для нее покои были покрыты непроницаемым мраком. От биения сердца в ушах стоял шум, а темнота окутывала ее словно удушливое толстое одеяло. Стояла мрачная, непроглядная ночь.

Флёр опять представила себе три пары черных глаз, следивших за ней весь вечер: тревожные, неотступные взгляды Катарины Медичи, холодные, не предвещающие ничего хорошего глаза Дианы де Пуатье и, наконец, те неподвижные, угрожающие глаза человека, который завел ее в этот хаотический лабиринт любви и ненависти, где она чувствовала себя обреченно-потерянной.

Флёр попыталась молиться, но получился лишь зов о помощи, лепет отчаяния, которого в дневное время она бы просто постыдилась. У Матери Божией были более важные заботы, чем заниматься опрометчивыми поступками молодой женщины, которую собственное легкомыслие и необузданный темперамент поставили в безвыходное положение.

Глава 9

— Вам бросать, графиня! Посмотрим, останется ли везение в игре на вашей стороне!

Король Генрих изволил лично передать кубок с игральными костями молодой даме в отделанном золотом атласном платье сиреневого цвета. Весь двор стал свидетелем того, как соприкоснулись их пальцы. Мало того! Галантный король наклонился и поцеловал ее руку. Пламя бесчисленных свечей, игравшее на драгоценных украшениях и вышивках, позволяло любопытным придворным следить за каждым интимным жестом, выражавшим королевское расположение к графине де Шартьер.

Чуточку стесняясь, но не без некоторого кокетства, она приняла и кубок с игральными костями, и знаки благосклонности. Правда, игра, которой король в этот вечер отдавался со страстным азартом, ей уже наскучила, но Флёр ни единым жестом или взглядом не выдавала своих чувств. Наоборот, она являла собой ослепительно красивую и очень довольную партнершу, которой, к удивлению всех придворных, выпадали самые крупные выигрыши.

Диана де Пуатье, одна из тех, чьи привилегии перешли к молодой даме, явно с трудом сохраняла самообладание, напоминая статую из белого мрамора.

— Можно подумать, что ваша почтенная супруга недостаточно богата, — едва разжимая губы прошипела Диана стоявшему рядом с ней Иву де Сен-Тессе, который задумчиво наблюдал за происходящим.

— Фортуне не прикажешь: кого захочет, того и осчастливит своим расположением, мадам, — тихо ответил он. Но глубокие складки, залегшие по обе стороны его рта, явно свидетельствовали о том, что и его мысли тревожны. Флирт короля с его супругой был слишком явным, чтобы доставлять графу приятные ощущения.

Флёр тоже заметила складки, придававшие лицу ее супруга нечто, напоминавшее хищную птицу. Два дня прошло с того момента, как в часовне замка Фонтенбло он произнес свое «да» при их венчании, и с тех пор избегал ее.

Сразу после свадьбы граф отправился на охоту, и ночь, которую она ожидала с большой тревогой и неуверенностью в своих чувствах, принесла лишь одиночество.

Граф не задерживался в ее покоях. Страхи Флёр очень быстро улетучились, а осталась только ненависть, которую она упорно лелеяла в себе. То, что он ее избегал, мешало осуществлению планов мести, а она не могла этого допустить. Флёр подумала, что гордость графа, очевидно, не позволит ему смириться с флиртом между мадам де Шартьер и королем.

Ее расчет оправдался быстрее, чем она ожидала. Когда придворные направились на банкет, Флёр, к своему удивлению, обнаружила мужа рядом с собой, и прикосновение, которое она ощутила, когда он взял ее за руку, было первым с тех пор, как граф в присутствии венчавшего их священника надел на ее палец чеканное золотое кольцо, к весу которого она все еще не могла привыкнуть.

— Я поведу вас к столу!

Это был приказ, а не просьба. Флёр бросила на мужа осторожный взгляд из-под полуопущенных ресниц, но вздрогнула, увидев огонь в обращенных на нее глазах. Ярость, презрение, гнев и еще нечто не поддающееся описанию столкнулись с ее собственной насмешливой гордостью, под защиту которой она укрывалась, как только приходилось общаться с графом.

— Какая великая честь, супруг мой! — прожурчал ее голос. И она одарила его сияющей улыбкой, столь же фальшивой, как и молодость мадам де Брезе. — А то я уж было подумала, что наша свадьба привиделась мне лишь во сне.