Сила искусства - [37]

Бернини читал литературу, и даже если книга Терезы Авильской «Моя жизнь» попадалась ему раньше, он наверняка перечитал ее, чтобы освежить в памяти факты ее биографии и, может быть, почерпнуть из нее какие-нибудь идеи. Книга должна была произвести на него впечатление, потому что, хотя экстатические припадки Терезы преподносились в ней как «мистические откровения», а вся жизнь – как пробуждение души, все ее душевные порывы проявлялись исключительно через конвульсии и томление ее плоти. Душа Терезы имела вполне анатомическое строение: «Душа не стремится чувствовать боль из-за отсутствия Господа, но иногда какая-то стрела вонзается в ее самые важные жизненные органы, в ее внутренности, ее сердце, так что она не понимает, что происходит, чего она хочет». Это был материал, с которым Бернини, досконально изучивший язык тела, мог работать.

В этом заказе он, по-видимому, видел также возможность покаяния. Он был мастером-виртуозом, совершившим грех и даже преступление, что навлекло на него позор, а теперь он вел жизнь праведного христианина и заботился о своей душе, так что переход от плотского к духовному был ему вполне понятен. Тереза ведь прошла такой же кремнистый путь. В ней оставалось что-то от ее еврейского происхождения, несмотря на то что ее дед крестился (и потом тайком еще несколько раз менял веру). Отец Терезы, крупный торговец текстилем, укрепил положение семьи обычным способом, женившись на потомственной христианке. Дочь его выросла живой, своевольной и практичной, увлекалась нарядами, украшениями и косметическими средствами. Обеспокоенный столь суетными привычками Терезы, отец поставил ее перед выбором: или замужество, или монастырь. Она предпочла монастырь, так как слышала, что там женщины пользуются большей свободой, чем в домашнем плену у какого-нибудь испанского идальго, а недавно постригшиеся монахини могут принимать гостей, в том числе и мужчин.

Однако жизнь за монастырскими стенами оказалась не такой веселой, как она рассчитывала. Одежда была черной и грубой, пища удручающей, молитвы нескончаемыми. Она заболела булимией и стала вести себя наперекор здравому смыслу, как озлобившийся подросток: вставляла себе в пищевод прутик оливы, чтобы ее вырвало. В конце концов она заболела настолько серьезно, что монахини сочли ее умершей, завернули в саван и замазали ее веки воском. Срочно вызвали ее отца, который не согласился с заключением, к которому пришли монахини, и заявил, что не даст хоронить дочь. Пролежав четыре дня без признаков жизни, Тереза открыла глаза, разлепив восковую оболочку. Она была жива, правда в очень небольшой степени. Сама Тереза так описывает свое состояние: «Мой язык был весь искусан, потому что я была очень слаба и ничего не ела, и даже вода не поступала в организм. Я чувствовала себя так, будто все мои кости смещены, в мозгу у меня царил полный хаос. Я пролежала все эти дни в мучениях, словно связанная узлом, не могла двинуть ни ногой, ни рукой, как труп. По-моему, единственное, что у меня шевелилось, – это мизинец». У Терезы начались видения, но не такие, какие следовало бы иметь. Она созвала гостей, чтобы отпраздновать свое возвращение к жизни, и к ней в гости заходил мужчина, которому она уделила столь живое внимание, что Христос на иконе нахмурился; второе предупреждение она получила в виде мерзкой гигантской жабы, проковылявшей по полу ее кельи.

Когда Терезе было уже больше сорока лет и жизнерадостная девушка стала почтенной монахиней, непрерывно сражавшейся с докучавшими ей демонами посредством молитв и самобичевания, с ней произошло нечто сверхъестественное. Она весь день молилась и только начала петь гимн Veni Creator Spiritus («Приди, Божественный дух»), как вдруг, ясное дело, это случилось. Он пришел.

«На меня снизошел такой восторг, что я чувствовала, словно поднимаюсь ввысь, вырываясь из своей земной оболочки. Он был абсолютно реален, никакого сомнения. Впервые Господь даровал мне такой экстаз. Я услышала Его слова: „Я хочу, чтобы ты говорила не с людьми, а с ангелами“».

Алтарь капеллы Корнаро. 1645–1652. Мрамор.

Санта-Мария делла Виттория, Рим

Семейство Корнаро, наблюдающее «Экстаз святой Терезы». 1645–1652. Мрамор.

Капелла Корнаро, Санта-Мария делла Виттория, Рим

Видимо, этот «подъем ввысь» подстегнул воображение Бернини. Ему было известно, что Тереза стала знаменитым реформатором монастырей, побуждая своих сестер-кармелиток жить скромно, в бедности и простоте. Она не знала покоя и воевала с официальной церковью, учреждая свои монастыри. Но в капелле Корнаро скульптору не нужен был образ Терезы – борца за духовные и политические идеалы. Он хотел изобразить Терезу, которая, согласно ее автобиографии, в экстазе поднималась в воздух. Однако саму Терезу эта левитация расстраивала, она просила монахинь держать ее за одежду и тянуть к земле, но это не помогало, и она даже сердилась на Бога.

Персонажи многих скульптурных драм Бернини, испытывая телесные мучения, словно взмывают в воздух – таким он еще подростком изваял святого Лаврентия, и так же рвется к небу превращающаяся в дерево Дафна. Вся суть скульптуры, в представлении Бернини, заключалась в преодолении земного притяжения и неподвижности. На этот раз он хотел изобразить левитацию Терезы, которая не противится проникновению, как Дафна, а страстно желает его. Его самый амбициозный проект, устремленная ввысь колокольня собора, потерпел крах, и теперь Тереза должна была вознестись, увлекая за собой подмоченную репутацию рыцаря Бернини.