Сигрид Унсет. Королева слова - [184]
Ее подруге и вечной спутнице по прогулкам Луизе Му тоже приходилось нелегко, но у нее по крайней мере один сын спасся от, как она сначала считала, верной смерти. Однако старший, Тико, так и не вернулся домой, даже в гробу. Обе они — и Сигрид, и Луиза — скорбели по своим первенцам. Зато Ханс и Уле Хенрик, товарищи по детским играм, были живы и полны сил. Сигрид Унсет писала Кнопфу, что «мало кто из друзей моих сыновей пережил войну. Но Ханс приехал из Лондона без единой царапины. Он не хочет продолжать служить в армии и вернулся в университет»[835].
Все военные годы Эйлиф Му стоял как скала посреди бурь, волновавшихся вокруг Бьеркебека и Майхаугена. Теперь он взялся за срочное возвращение книг Унсет, а также пообещал разобраться с невыплаченными налогами писательницы. По мнению местного налогового инспектора, ей следовало заплатить 20 000 крон налогов за себя и Бьеркебек.
Вернувшаяся королева слова по-прежнему неохотно пускала к себе журналистов. Осенью она все же согласилась дать интервью Рут Альвсен из «Моргенбладет».
«Сигрид Унсет выглядит более стройной, чем может показаться по фотографиям. Заметно, что годы оставили на ней свой след. В выражении глаз и во всем ее облике чувствуется что-то бесконечно печальное и глубоко серьезное. Волосы зачесаны назад и стянуты голубой лентой. В их прядях поблескивает серебро»[836]. Сигрид Унсет не собиралась говорить о своих личных потерях — ее потрясла судьба всей веселой компании из Вэшей:
— До войны к нам ходила целая орава мальчишек — из них уцелели только мой сын и один его приятель, — первое, что она сообщила Рут Альвсен. И принялась называть одну фамилию за другой. На вопрос, поддерживает ли она смертную казнь, последовало твердое: «Полностью поддерживаю». На это у писательницы нашелся даже библейский аргумент: «Ибо все, взявшие меч, мечом погибнут»>{119}. «Мы можем прощать только зло, причиненное лично нам, прощать за других мы не имеем никакого права!»
Значит ли это, что она призывает приговорить, например, Гамсуна к смертной казни?
— За то, что он совершил, его вряд ли можно покарать смертью. Но его надо приговорить к лишению свободы, а имущество конфисковать. Или содержать под арестом в каком-нибудь доме для престарелых.
— Оказалось ли поведение Гамсуна для Вас неожиданностью?
— Нет, как раз от него я ожидала чего-то в этом роде. Он же всю жизнь только и делал, что писал о своем комплексе неполноценности, о том, что англичане — нация торгашей, и о величии немецкого сверхчеловека[837].
Хотя прошедшие пять лет сильно состарили Сигрид Унсет, она сияла. Наконец-то дома! Она приняла активное участие в дебатах о наказании для военных преступников, с радостью включилась в дела Союза писателей, с воодушевлением встретила Арнульфа Эверланна, вернувшегося из немецкого концлагеря несломленным и таким же острым на язык, как и прежде. Они полностью сходились во мнениях о Германии. Вообще дома Унсет встретила куда больше понимания своей слепой ненависти к немцам, чем это имело место в эмиграции. В письмах американским друзьям она подробно рассказывала о судьбе молодых парней из Лиллехаммера, о том, чего оккупация стоила Норвегии, и о ситуации в стране вообще. Но о своих личных потерях — почти ни слова. Ни одному человеку она не описала поход на кладбище Меснали, которое стало местом последнего упокоения и ее Андерса.
Вскоре после приезда она получила приглашение от молодоженов Бротёй. Племянница Сигрид, памятуя о том, что тетка склонна на публике надевать броню неприступности, боялась, что за столом воцарится молчание. Трюгве Бротёй, психиатр с радикальными воззрениями, не принадлежал к интеллектуальному кругу Сигрид Унсет, хотя они и были шапочно знакомы по Союзу писателей. Ученик Фрейда, Бротёй был отлично осведомлен, что Сигрид Унсет презирает австрийского психиатра. Молодая новобрачная подумала, что сможет привести «царственную тетку» в хорошее настроение, напомнив о фамильном призраке — Калуннборгской желтой собаке, чье появление, по старому поверью, предвещало смерть в семье Гютов. Сигрид знала, что тетка обожает истории о сверхъестественном, и как раз у нее в запасе оказалась такая история: знаменитую собаку видели в 1944 году, незадолго до того, как отец Сигрид умер от рака.
— Чушь, Сигрид, — сказала тетка, — да эта собака никогда не бывала за пределами Калуннборга![838]
Трюгве Бротёй чуть не свалился со стула. Он пришел в восхищение от новой родственницы. Лед тронулся, они стали оживленно обсуждать парапсихологию. Бротёй был среди тех, кто проводил эксперименты со знаменитым «органоскопом», изобретенным учеником Фрейда Вильгельмом Райхом. Закончился обед чтением стихов — они цитировали строфы из самых известных стихов Арнульфа Эверланна, поэта, которого очень уважали.
А вот приглашений от Союза писателей практически не поступало. Война поставила точку на ее председательстве, теперь к власти пришли новые люди. Возможно, в ее услугах больше не нуждались. Возможно, она была изумлена, что ее всего-навсего пригласили посидеть в первом ряду на праздновании пятидесятилетия Союза, даже не подумав выделить какой-либо более активной роли. Она первая поддержала бы назначение Арнульфа Эверланна почетным членом Союза. Но не чувствовала ли она, что ее саму обошли вниманием? Вопреки обыкновению, писательница тщательно подготовилась к празднику: сходила к парикмахеру, накрасилась. В битком набитый зал она вступила с гордо поднятой головой и, завидев Трюгве Бротёя, тут же подошла к нему и, вразрез со своим обычным королевским поведением, звучно чмокнула в щеку. А потом села на свое место. Тем самым Унсет будто продемонстрировала, что ей все равно, что она выше всех политических интриг и пришла на юбилей, как и полагается.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
Кшиштоф Занусси (род. в 1939 г.) — выдающийся польский режиссер, сценарист и писатель, лауреат многих кинофестивалей, обладатель многочисленных призов, среди которых — премия им. Параджанова «За вклад в мировой кинематограф» Ереванского международного кинофестиваля (2005). В издательстве «Фолио» увидели свет книги К. Занусси «Час помирати» (2013), «Стратегії життя, або Як з’їсти тістечко і далі його мати» (2015), «Страта двійника» (2016). «Императив. Беседы в Лясках» — это не только воспоминания выдающегося режиссера о жизни и творчестве, о людях, с которыми он встречался, о важнейших событиях, свидетелем которых он был.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.