Сид Кампеадор - [9]

Граф Педро Ансурес не смирился со своей опалой: то от двора Мамуна, то выезжая на несколько дней в Самору, он поддерживал связь с инфантой Урракой, женщиной очень умной, и оба организовали в Леоне сопротивление, сделав Самору его военной базой. Этот город, хоть он и находился на территории графства Педро Ансуреса, был пожалован Альфонсом своей сестре, которую король любил и которой повиновался как матери, так что близкие называли Урраку «королевой Саморы». Итак, рыцари Педро Ансуреса и другие дворяне Альфонса, собравшись вокруг доньи Урраки, открыто восстали в Саморе в пользу инфанты и свергнутого короля. В Кастилии даже ходили слухи, что сам Альфонс покинул Толедо, нарушив данную клятву, и дерзко объявился в Саморе, чтобы воодушевлять мятежников.

Осада Саморы

Поэты-хуглары11 XII и XIII вв. рассказывали, что Санчо хотел отнять Самору у Урраки, которая при помощи своего воспитателя Ариаса Гонсало правила этим городом. Встав лагерем близ города, Санчо был поражен видом Саморы, которая возвышалась на отвесной скале, была опоясана крепкими стенами с массивными башнями и большей частью защищена рекой Дуэро, текущей у подножия скалы; увидев такую крепость, Санчо решил, что, если не овладеет ею, никогда не сможет называться повелителем Испании, и отправил к Урраке Сида с предложением уступить Самору в обмен на другие города. Хуглары также говорят, что инфанта приняла Сида, усадила его рядом с собой, удрученно выслушала послание, которое он передал, и разжалобила его, напомнив о временах детства, когда он воспитывался здесь, в Саморе, вместе с нею, в доме Ариаса Гонсало, по приказу короля Фернандо. Добавлялось, что Уррака, посовещавшись в церкви святого Сальвадора с Ариасом Гонсало и другими рыцарями и соседями, решила дать Сиду отрицательный ответ, что Санчо был этим разгневан, сочтя, что Сид слишком сочувствует инфанте, и в конечном итоге осадил город.

Все эти сообщения не могут быть точными. Санчо пришел со своей армией к Саморе не повинуясь импульсивному решению, а с тем, чтобы подавить сопротивление тех, кто укрылся за стенами этой сильной крепости.

Исторические источники сообщают нам, что во время осады снова отличился Кампеадор, особенно благодаря одному необычайному приключению, в результате которого громкая молва о его личной отваге, возникшая после нескольких поединков вроде того, какой он провел с наварр-ским рыцарем, распространилась еще шире. Однажды, когда он был один, на него внезапно напало пятнадцать саморских рыцарей, причем семеро в кольчугах. Биварец убил одного, ранил и поверг еще двоих и обратил остальных в бегство. Надо думать, эти саморцы рассчитывали захватить врасплох главного кастильского рыцаря, королевского альфереса, который был душой всего осаждающего войска.

Смерть Санчо II

Леонцы, окруженные, уже страдающие от голода, не имея возможности отделаться от Сида, задумали отчаянный, но самый эффективный удар — по самому дону Санчо. Они поручили это одному чрезвычайно смелому рыцарю по имени Бельидо Адольфо (или Дольфос), который неузнанным проник в лагерь осаждающих, застиг короля безоружным и пронзил ему грудь копьем. Это произошло в воскресенье, 7 октября 1072 г.

Бельидо, пустив своего исключительно быстрого коня в галоп, во весь опор вылетел из лагеря и достиг городских стен, где, как было условлено, ему открыли ворота, и он невредимым вернулся в город.

Римские историки превознесли бы Бельидо как второго Муция Сцеволу, который не промахнулся, нанося удар. Средневековые историки, даже наиболее симпатизирующие Альфонсу, будучи проникнуты представлениями о рыцарской чести, единодушно квалифицировали убийство Санчо как злонамеренное, предательское или мошенническое: так называют его «История Силоса», Пелагий Овьедский и «Компостелльская хроника».

Хуглары, излагавшие свои истории лет через девяносто после этого цареубийства, утверждали, что Бельидо Адоль-фо действовал под влиянием безумной любви к инфанте Урраке, что его потрясли горестные сетования этой дамы на своего брата; они также рассказывали, что, когда Бельидо, убив короля и скача через лагерь, проезжал мимо палатки Родриго Диаса, тот выбежал, почуяв неладное; Сид в спешке, без седла и без шпор, вскочил на своего коня, которого как раз чистили оруженосцы, но погоня оказалась безуспешной, и он сумел только ранить коня изменника копьем сквозь уже закрывавшиеся створки ворот Саморы, через которые проскакал беглец. «Нахерская хроника» не забывает изобразить, как Сид возвращается и едет между шатров лагеря осаждающих, громко выражая свою скорбь, которая у этих людей прошлого обычно переполняла душу, как он рвет на себе волосы и бьет себе в лицо кулаками, перемежая стоны самыми отчаянными сетованиями на смерть своего повелителя.

Когда разнеслась весть об убийстве, то по всему лагерю, согласно «Истории Силоса», поднялся крик, выражавший отчаяние и уныние в связи с непоправимым несчастьем. Делать было нечего — брат-король, оставшийся в живых, должен был воцариться на престоле вновь, и всех пугала злопамятность нового монарха. Могучее войско, недавно исполненное радости и благородной гордости, начало в панике таять: многие, забыв о всяком воинском долге, беспорядочными толпами побежали по домам, не давая себе отдыха ни днем, ни ночью, и лишь несколько дружин самых стойких кастильских рыцарей взяли тело короля и, хорошо вооружившись, будучи настороже во время всего перехода по вражеской земле, со всеми возможными почестями доставили труп в Кастилию. Верные вассальному долгу они похоронили его во внутреннем дворе монастыря Онья, выполняя волю покойного. Сид подтвердил обе грамоты от 1066 и от 1070 гг., согласно которым Санчо вверял свое тело и душу монастырю Онья; несомненно, именно Сид вел войско, которое привезло труп к месту погребения, избранному безвременно погибшим монархом.