Сицилийский специалист - [85]

— Это имеет значение, потому что затрагивает меня и моих детей.

— Каким образом? — спросил он, стараясь владеть собой и уже предчувствуя, что сейчас последует.

— Когда Эндрю убили, с ним была девушка, которую зовут Линда Уотс. — От злости черты ее лица заострились. Он никогда не видел ее такой.

— Ну и что? — сказал он.

— Кубинская полиция говорит, что ее, возможно, использовали как приманку. Чувство отрешенности, которое всегда появлялось у него в трудные минуты, возникло и сейчас. Ощущение собственного «я» исчезло — скоро он будет смотреть на эту ссору как бы со стороны.

— Она выступала со стриптизом в каком-то кабаре у нас в городе. Проститутка, — добавила Тереза медленно и неуверенно, будто это слово ей было незнакомо. — Она отправилась на Кубу за три дня до смерти Эндрю, а на следующий день после его смерти уехала.

— Я не вижу здесь никакой драмы. Он имел право пригласить к себе подружку.

— Она не была его подружкой. Кубинской полиции удалось проследить практически каждый ее шаг в Гаване. Она не спала с Кобболдом. В отеле, где она останавливалась, она дала бостонский адрес, и они уже нашли девушку, с которой она вместе снимала квартиру до переезда в Солсбери. После Гаваны она три месяца где-то пропадала, а затем появилась в Бостоне, чтобы забрать оставленные там вещи. Она сказала своей подруге, что один человек возил ее с собой на Кубу и что там у нее были большие неприятности. С тех пор, как стало известно, она сменила фамилию, и ее пока не могут найти. Но теперь, говорят, это вопрос дней. — Она умолкла, с трудом переводя дыхание.

— Ты до сих пор так и не сказала, при чем здесь ты, — сказал он.

— При том, что ты доводишься мне мужем. Ты возил Линду Уотс в Гавану. Было бессмысленно и недостойно отрицать это обстоятельство, которое, несомненно, не раз проверила и перепроверила дотошная бостонская фирма. Марк молчал, наблюдая за ее лицом, на котором сквозь гнев стало проступать облегчение.

— Узнай уж все как есть. Выяснилось, что ты ездил с ней на Кубу и вместе с ней вернулся. Люди из агентства показали Ханне фотографию, где вы сняты все трое в каком-то ночном клубе. Видели, как ты ее обнимал в Айдлуайлде в тот день, когда ты вернулся. Между прочим, эти сведения не от агентства. Это мне рассказал один человек, который считает, что я не заслуживаю выпавшего мне на долю счастья, и поспешил довести это до моего сведения задолго до того, как все вышло наружу.

Марк взвесил все стороны возникшей проблемы.

— То, что ты мне рассказала, — мягко объяснил он, — не проливает никакого света на смерть Эндрю Кобболда. С ним была девушка, когда его убили. Предположим, это новый факт, но вряд ли он имеет большое значение. Откуда известно, что она послужила приманкой? Если полиция вывела эту теорию на основании того, что она скрылась и изменила свою фамилию, то этого недостаточно. Девушки такого сорта вечно попадают в неприятности; у них всегда есть основания желать на время исчезнуть из поля зрения.

— Полиция, а не я изобрела теорию, что она служила приманкой. Полицейские убеждены, что Эндрю убил американец или человек, нанятый американцем, и что девушка выполняла роль приманки. Что там было на самом деле, мы узнаем, как только ее найдут, а этого недолго ждать.

— Ты с кем-нибудь говорила об этом? Хоть с одним человеком?

— Нет, — сказала она. — Я поступаю так, как должна поступать хорошая жена-сицилианка. В последний раз.

Он внимательно, с любопытством вгляделся в нее, будто видел впервые.

— Трудно поверить, что ты — та самая женщина, на которой я женился, — сказал он.

На мгновение ее лицо скрылось под маской отчужденности, как уже бывало и прежде. Он понял, что драгоценные качества — молчание и покорность — исчезли у нее вместе с юностью. В последние годы произошли такие быстрые и огромные изменения. Дети, когда-то сицилийцы, стали настоящими американцами, не по летам независимыми и на американский манер отдалившимися от родителей. Семья распалась и не существовала больше как единое целое. «В Сицилии, — думал он, — мы держались друг за друга, чтобы успешнее бороться с врагом и охранять свой очаг».

Наступило время признаваться.

— Что бы я ни делал, я делаю это ради всех нас, и другого выбора у меня нет.

— Ты всю жизнь был человеком из Общества чести, — сказала она и замолчала, пораженная своим безрассудством, словно боялась, что он сейчас ее ударит. Но он только смотрел на ее новое, неузнаваемое лицо и качал головой.

— Люди из Общества чести — это чудовища, — продолжала она, — чудовища о двадцати руках и десяти головах. Ни у кого из вас нет своей жизни. Мы никогда не могли жить так, как живут другие. Сначала это был Дон К., затем Винченте Ди Стефано. Кто будет после того, как Ди Стефано умрет? Вам даже думать самим не разрешают.

Марк спрашивал себя, откуда она знает такие вещи, которые обычай не разрешает знать женщинам. Впрочем, может быть, все жены знают, может, женская привычка к притворству так же сильна, как привычка мужчин хранить тайны.

— Я собираюсь расстаться с тобой, — сказала ока. — Не сейчас, потому что я еще не все обдумала, но как только мы вместе решим все вопросы. Мне развод не нужен, но если ты хочешь развестись, я готова пойти в суд, чтобы ты был свободен. Я хотела бы найти какую-нибудь работу. Я видела в «Глобе» объявление, что требуются работники по социальному обеспечению. А может быть, я смогла бы устроиться в больницу санитаркой.