Сицилийский специалист - [8]

Мессина и Сарди подошли к карте, прикрепленной кнопками к стене в углу, Мессина отыскал Колло, показал его Сарди, и они принялись о чем-то шептаться. Марко тем временем продолжал стоять. Оказанный ему прохладный прием был оскорбительным: по местным обычаям ему должны были предложить сесть и выпить стакан вина, а второй стул следовало подать для его шляпы, независимо от того, была она у него или нет. Но Марко заранее знал, что его ждет. Бандиты Мессины осмеливались наносить оскорбления и угрожать даже людям ранга и престижа Санто Флореса, а члены Общества глотали обиду, ничем не выказывая гнева, отмечая только лица, имена, время и место и занося их в накрепко замкнутые архивы своей памяти. Для Марко происходящее было лишь тренировкой силы духа. Он стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал, убеждая себя не испытывать обиды за тех, чей приказ он только что принес.

Через несколько минут его так же молча выставили, лишь кивнув головой, как назойливому нищему. За дверью его ждал, сидя на стуле, Санто Флорес с угрюмыми телохранителями по бокам. Двадцать лет назад Санто Флорес тоже остался бы равнодушен к нанесенному ему оскорблению, но, по мере того как силы его угасали, исчезал и самоконтроль. И сейчас он сидел весь багровый и трясся от ярости.

Глава 4

В канун первого мая все участники драмы, которой суждено было разыграться на следующий день, занимали свои позиции. Мрачные бандиты, одетые в новую, с иголочки форму, шагали через горы к месту, где им предстояло устроить засаду. К этому времени они уже почти не сомневались, что конец их близок. Пастухи, привлеченные к операции, чтобы помочь в переноске тяжелого оборудования, не очень-то слушались и были настроены враждебно, некоторых даже пришлось вытаскивать из дома под дулом пистолета. Как раз перед выступлением Мессина узнал, что Сарди договорился со специалистом по легочным заболеваниям из Палермо и тот готов в случае необходимости дать ему алиби, подтвердив, что первого мая он проходил обследование в клинике.

Тысяча, а то и больше крестьян из десятка окрестных деревень собрались в Мьере, маленьком городке у подножья горного перевала Колло, где на следующий день должен был состояться политический митинг. Они заняли гостиницы и свободные комнаты в частных домах, а те, кому не хватило места, расположились прямо на улице. Митинга такого размаха Западная Сицилия не видела со времен прихода фашистов к власти, но большинство крестьян явилось скорее ради festa[4], ярмарки скота и зрелищ, нежели ради политики. Когда Брэдли, Локателли и Марко в старом, тарахтящем «миллеченто» въехали в город, уже наступила безлунная, пахнущая травой ночь. Локателли сначала отказался принимать участие в экспедиции, но в конце концов, после того как Брэдли пошел на радикальные изменения в плане, решил поехать с ними. Брэдли, видя, что ни один из его доводов в пользу так называемой «экономии террора» не подействовал, согласился на требования Локателли, так как боялся остаться в одиночестве. Было решено, что Кремону и секретарей провинциальных партийных организаций не убьют, а выкрадут и удалят с политической арены до конца избирательной кампании.

Однако на просьбы Локателли не связываться с Доном К, он ответил отказом.

— Не понимаю, при чем тут этот человек? — сказал Локателли. — Можешь ты мне объяснить, почему он обязан нам помогать?

— Он наш должник, — ответил Брэдли. — И его устраивает, что мы участвуем в этом деле совместно.

— Почему?

— Почему? Хотя бы потому, что прикрываем друг друга.

— Мне совсем не хочется служить прикрытием для этого человека.

* * *

Для них были заказаны комнаты в местной locanda[5]. Брэдли и Локателли отправились прогуляться по городку, а Марко пошел на встречу с представителем бандитов. Они смотрели ему вслед, пока он не растворился в праздничной толпе, заполнявшей освещенную яркими фонарями улицу.

— Случалось ли тебе предвидеть события? — спросил Брэдли.

— Нет, пожалуй.

— А мне иногда видится предстоящее, словно через темное стекло, — сказал Брэдли. — Этот молодой человек вызывает у меня странное ощущение, которое я даже не в состоянии описать. Мне кажется, он способен на гораздо большее, чем нынешняя операция. У меня есть планы на его счет.

— Он лишен нравственности, — заметил Локателли.

— Как раз наоборот. Только его нравственность отличается от нашей.

— У меня было с ним несколько занятных бесед, — сказал Локателли. — Его интересует только одно: его семья. Прочее, в том числе и мы с тобой, для него не существует. Вот что следует помнить.

— Я бы этого не сказал.

— Такое можно встретить только в Сицилии. Семья — главное, а на все остальное наплевать.

— Он может оказаться весьма полезным для нас — я имею в виду не только сегодняшнюю операцию, — заметил Брэдли. — Такого парня я бы не прочь иметь под рукой.

* * *

С посланцем бандитов Марко встретился в баре на окраине городка. Не узнать его было нельзя: он был в городском белом плаще с подбитыми ватой плечами и выставлял напоказ часы с календарем и два толстых золотых перстня. Этот девятнадцатилетний розовощекий сын фермера по фамилии Кучинелли был самым добродушным и одновременно самым жестоким из бандитов: он отправил на тот свет восемнадцать человек. Марко вывел его из бара на улицу, и ночь огласилась бессмысленным смехом Кучинелли. Мессина выбрал для этого задания именно его: он знал, что если карабинеры попытаются задержать Кучинелли, тот ни за что не дастся им в руки живым, чтобы не выдать под страхом пыток план проведения операции. Кучинелли доложил Марко, что бандиты уже заняли позиции в горах, откуда легко просматривается открытое пространство, где должен состояться митинг, и что они начнут операцию ровно в девять утра. В свою очередь Марко объявил ему, что приказ изменен и что Кремону с друзьями следует взять живьем. Кучинелли хихикнул в знак согласия, заставил Марко на прощание стерпеть свое объятие и подарил ему две американские сигары, которые Марко из вежливости взял, но выбросил, как только Кучинелли скрылся из виду.