Сицилийский специалист - [29]

— Я слышал, что ты перед отъездом из Италии встретился со знаменитым Спиной.

— Я пробыл с ним всего около часа.

— Есть в нем что-то необычное? Марк задумался.

— Есть. Он совсем не такой, каким его себе представляешь. Я думал, это здоровенный мужчина крутого нрава, а оказалось, что он небольшого роста и довольно приятный в обхождении. Чувствуется, что с ним легко ладить. А лицом он похож на обезьяну.

— В свое время он убил немало людей, — заметил Кобболд. — Много лет назад он и Дон Винченте были компаньонами. У них был тотализатор для итальянцев в нижней части Манхэттена. Еще до того, как они пошли разными путями. Как тебе известно, Спину посадили за принуждение девиц к проституции. Они с Доном Винченте, по-моему, родились в одной деревне, в Алькамо Марина, если мне не изменяет память, и вместе приехали сюда. Последние из могикан, а? И как только он вышел на свободу, его выслали обратно в Италию. Говорят, он живет в Неаполе.

— Он уезжает из Италии, — сказал Марк. — Может, уже уехал.

— Правда?

— Если только он не шутил. Он приехал в Палермо попрощаться с нами и сказал, чтобы я обязательно разыскал его, если мне придется быть на Кубе.

— Он так сказал? Значит, он все-таки едет в Гавану. И тебе он понравился? Ты тоже не устоял перед его знаменитым обаянием?

— Он не может не нравиться.

— Ты слышал когда-нибудь о Кастелламарской войне, что шла здесь в тридцатые годы?

— Слышал.

— За одну ночь он уложил сорок человек. Он убийца, Ричардс. Настоящий убийца. Но сейчас в наш век его методы устарели.

Марк промолчал. Эти кровавые легенды не вызывали в нем никаких чувств. В Сицилии Спина оказал ему содействие, помог ему и его семье живыми выбраться из Италии и попросил Дона Винченте взять его под свою защиту. Что бы этот человек ни сделал со своими врагами, его, Марка, это не касается. Он навсегда у Спины в долгу.

Но Марку было известно и то, что отец Кобболда погиб во время Кастелламарской войны.

Глава 2

Первые полгода пребывания в Солсбери Тереза никак не могла прийти в себя. Во время двухнедельного путешествия к берегам Америки она часто думала про города Соединенных Штатов, и они представлялись ей такими же, как Палермо, только с более широкими улицами, более высокими виллами, более просторными площадями и с более опасным — из-за количества машин — уличным движением; там люди живут еще более скученно, чем у нее на родине, и деревенской тишины, одиночества и скуки, столь презираемых людьми крестьянского происхождения, там нет. Каким же непохожим на воображаемый оказался настоящий Солсбери! Большинство домов было из дерева, чего не любит крестьянин, жаждущий укрыться под защитой камня; более того, на всех так называемых «респектабельных» улицах, вроде Чемплейн авеню, дома стояли далеко друг от друга, посреди широких лужаек. Сицилийцы боятся открытой местности. В Шакке, Агридженто или Палермо — везде они предпочитают селиться как можно теснее, в многоквартирных домах, чтобы кругом — на лестницах, площадках, в коридорах, наверху и внизу — были соседи. Постоянное человеческое присутствие избавляет их от воспоминаний о мародерах и одновременно не дает забыть о том, что другие люди живут теми же заботами.

Полгода Тереза сидела дома, борясь с одиночеством, утешаясь воспитанием детей, и с растущим любопытством рассматривала и оценивала окружавший ее новый мир. Затем начались перемены. Оказалось, что у нее от природы отличные, еще лучше, чем у Марка, лингвистические способности, прекрасная память, удивительное умение подражать другим и врожденное чувство слова. Она старалась говорить по-английски где только можно: с продавцами в магазинах, с разносчиками, с женщиной, которая приходила к ним убирать, с Марком, когда он бывал дома, и, наконец, когда пришла уверенность, — с соседями. Через год она превосходно владела языком и говорила с настоящим солсберийским акцентом, лишенным тех тягучих гласных на конце слова, которые так часто выдают эмигранта из Италии. Типичная молодая сицилийка, выходившая из дома только к мессе, теперь старалась проводить как можно больше времени в городе, бродя по магазинам и рассматривая витрины, или у соседей — за кофе по утрам и за бриджем после обеда. Когда ей надо было уйти из дому, Тереза вызывала приходящую няню и оставляла детей на ее попечение (к этому времени они решили, что Амедео будет теперь Мартином, а Лючия — Люси); она даже успела вступить в два благотворительных общества. Марк купил ей «фольксваген», который она освоила меньше чем за месяц.

Новые знакомства пробудили ее ум и расширили круг интересов. В Сицилии молодые женщины беседуют друг с другом только о детях или об интимных отношениях с мужьями, не скупясь на подробности, порожденные самой необузданной фантазией. Здесь о себе не рассказывали. О сексе говорили между прочим, точно о телевизионных сериях, уделяя этой проблеме не больше внимания, чем керамике, плетению корзин или политике республиканцев.

Марк начал замечать в Терезе какое-то беспокойство, прилив энергии и почти неженское любопытство, а вместе с этим изменилась и ее внешность; она похудела, бедра и грудь перестали быть пышными, она сделалась более привлекательной и, казалось ему, даже выросла.