Сицилийский клан - [6]

Муш с облегчением вытянул ноги и погладил мокрую голову фокстерьера.

— За сто десять миллионов[4] я мог бы найти кого-нибудь еще. Но я не каждому верю. А вот в тебе не сомневаюсь ни на минуту.

В ответ на комплимент Альдо кивнул головой.

— Как тебе понравился Серджо?

— Он оказался на высоте. А что за блондин был вместе с ним?

— Луи Бардан, мой зять.

— А-а! — протянул Муш. Ему было известно, что семейство Маналезе многочисленно, а его члены, за редкими исключениями, предпочитают иметь дело только друг с другом. Однако он не подозревал о существовании зятя.

— Он тоже был великолепен. Чтобы в таком одеянии явиться во Дворец правосудия, нужно обладать крепкими нервами. Он мог допустить какую-нибудь оплошность!

— Это был единственный способ передать тебе пилу, — заметил сицилиец, обгоняя автобус с немецкими туристами. — Надеюсь, она работала нормально. У тебя не было с ней никаких сложностей?

— С ней-то нет, — сказал Муш, глубоко затянулся и, посмотрев на сидящую рядом с ним блондинку в белой, похожей на матросскую, шапочке на голове, неохотно признался. — Но мне пришлось пришить какого-то бродягу.

Женщина бросила на него быстрый взгляд, в котором был не страх, а какое-то болезненное любопытство.

— Мне это было очень неприятно, — продолжал убийца, — однако у меня не было выбора. Он хотел закричать.

— Понимаю… — неуверенно пробормотал Альдо.

Муш посмотрел на улицу, где зажглись фонари.

— С тех пор, как я замочил того легавого, обо мне писали всякую ерунду. Но что бы ни говорили, мне не нравится убивать. Я знаю, некоторым это доставляет удовольствие, но это не мой случай.

Он откинулся на спинку и погрузился в задумчивость, машинально гладя собаку. Однако, когда машина резко затормозила у светофора, он очнулся и спросил:

— Как ты считаешь, мне можно будет сегодня встретиться с дочерью?

— Это будет зависеть от отца, — ответил Альдо. — Думаю, впрочем, что тебе придется подождать. Ты должен будешь пересидеть несколько дней в надежном месте.

Муш с удивлением посмотрел на сицилийца. Тот говорил об отце голосом, в котором звучали почтительность и покорность. А ведь ему самому уже наверняка стукнуло тридцать пять! Странные нравы у этих итальянцев! К тому же старик едва ли участвовал в подготовке побега. Муш и не подумал бы обратиться к нему за помощью, тем более что не был с ним знаком. Как, впрочем, и с женщиной, сидящей сейчас рядом с ним, и с зятем Альдо. Он не знал никого из Маналезе, кроме двух братьев. Впрочем, в этом семействе, наверное, все всегда действовали сообща. Участие Альдо в ограблении, которое организовал Муш, можно было считать случайным. Они никогда больше не работали вместе.

— Кому пришло в голову прихватить с собой шавку?

— Мне, — улыбнулась Жанна. Я подумала, что так буду привлекать меньше внимания, если ожидание затянется. Кроме того, если бы конвоиры увидели вас с собакой на поводке, это сбило бы их с толку. Пока они разобрались бы, в чем дело, мы были бы уже далеко.

— Отличная идея! — похвалил Муш. — Твоя жена просто молодец, Альдо!

— Да, женщины у нас очень изменились.

На губах сицилийца играла улыбка, но его глаза оставались настороженными.

— Я имею в виду, у нас во Франции. Если же говорить о нашей родине, о Сицилии…

На дороге возникла небольшая пробка, и он вынужден был затормозить рядом с полицейской машиной. Убийца отодвинулся в тень. Альдо подождал, пока пробка рассосется, и только тогда продолжил:

— Отцу стоило большого труда примириться с этим изменением, но все же он сумел себя преодолеть. Правда, он последовал примеру своих американских друзей… Ты знаешь, кто остановил тюремный фургон на улице Кассини? Моя сестра Тереза!

— В самом деле?! — восхитился Муш. — Первоклассная идея! Полицейским и в голову не может прийти, что женщина способна на такое! Браво, парень!

— Поздравления не по адресу, — поправил его Альдо, обгоняя разносчика газет, изо всех сил крутившего педали велосипеда. — Можешь высказать их моему отцу. Это он все устроил.

— Я вижу, — пробормотал убийца, машинально останавливая взгляд на круглых коленях соседки и не без наслаждения втягивая в себя аромат ее духов. Она его волновала. Впрочем, едва ли существовала женщина, которая сейчас оставила бы его равнодушным. За все время пребывания в тюрьме он не видел ни одной женщины, кроме собственной дочери, которая приходила к нему на свидания. С женой он встречаться отказался и требовал, чтобы она с ним развелась, считая, что ей не следует носить имя человека, которому уготована гильотина. Муш отвернулся от Жанны и принялся разглядывать ножки дам, пытающихся остановить редкие в этот час свободные такси.

III

В церкви было сумрачно и тихо. Горело всего несколько свечей, и их пламя колебалось от сквозняка. В исповедальнях кюре тихо перешептывались с прихожанами. Редкие посетители молились, стоя на коленях или сидя на скамьях. Мария и Сальвадоре Маналезе одновременно дочитали «Отче наш» и так же одновременно перекрестились. Они столько лет вместе молились Богу, что их движения стали синхронными. Поднявшись, они пошли к центральному проходу и преклонили колени перед алтарем, сверкавшим позолотой и, казалось, призывавшим всех верующих укрепить покой и надежду в сердце своем и отринуть насилие и ненависть. На пороге церкви Сальваторе прикрыл свои густые седые волосы старомодной жемчужно-серой шляпой и обмотал шарф вокруг мощной шеи. Рядом с ним почтительно, как и положено воспитанной на Сицилии женщине, стояла Мария; она подняла воротник черного суконного пальто и открыла зонт.