Сицилийский клан - [34]

После нового ожидания, объявлений стюардессы и приветствия командира корабля пассажиры пристегнули ремни, погасили сигареты и принялись сосать леденцы, предложенные им щедрой авиакомпанией. Турбореактивные двигатели наполнили воздух диким ревом, и чудовище медленно поползло к взлетной полосе. Четверть часа спустя все 140 тонн его веса, в том числе 180 пассажиров, уже плыли в испещренном звездами бледно-синем небе. Жанна отстегивала ремень Муша, когда к ним подошла стюардесса, хорошенькая зеленоглазая блондинка.

— Может быть, принести ему что-нибудь выпить?

— Спасибо, не надо, — отказалась Жанна. — Главное для него — покой. Но я не отказалась бы от виски.

Блондинка удалилась. Муш, чувствовавший телом тепло затянутого в нейлон бедра жены Альдо, проворчал:

— Кто вам позволил решать за меня, хочу я пить или нет?

Она склонилась над ним и, делая вид, что усаживает его поудобнее, прошептала:

— Это моя месть. Я все еще вас хочу.

— Прекратите. Мы больше не увидимся. Вы вернетесь во Францию, я нет.

Он говорил сухо и по-французски, так что ей пришлось напомнить:

— Не забывайте, вы знаете только английский.

Он чувствовал дразнящий запах ее духов и близость ее рта.

— Берегитесь, чтобы ваш свекор ничего не заметил, — процедил он сквозь зубы. — Да отодвиньтесь же, Бога ради. Вы что, с ума сошли?

Не обращая внимания на слова Муша, она продолжала прижиматься и откровенно поглаживать его ляжку.

— Вы разожгли во мне огонь!

Он вцепился в трость. По телу Жанны пробежала дрожь удовольствия.

— Я буду часто вспоминать вас, — проговорила она. — И наш сарай, и грозу… А вы?

— Дерьмо!

Рокот двигателей, работавших на полную мощность, заглушил ее смешок. Муш повернулся к ней, но повязка на глазах лишала его лицо всякого выражения. Она снова засмеялась, на этот раз над его временной беспомощностью.

— Вам хотелось бы сделать мне больно, правда?

Он открыл рот. Его короткие усы топорщились от гнева.

— Заткнитесь же, черт побери!

Она ногтями вцепилась ему в руку сквозь ткань пиджака.

— Мне нравится твоя ярость.

— Дьявол!

Он едва не сорвался на крик. Ее возбуждение находило выход в смехе. Однако ей пришлось успокоиться, когда подошедшая стюардесса раздвинула перед ней столик, на который стюард в белоснежной куртке водрузил рюмку «Лонг Джон». Подождав, пока он уйдет, Жанна прошептала:

— Твое здоровье!

Он отвернулся, так что виден был только его профиль, перечеркнутый повязкой. Отпив глоток, она заметила, что Сальваторе в обществе Джека направляется к бару для пассажиров первого класса. Ее удивило, что бар располагался в передней части салона, а не в задней, как обычно. Старик держался превосходно. То, что он даже в самолете не снял перчаток, как это делают некоторые богачи, придавало ему особый шик. Впрочем, на то были свои причины. Отпечатки его пальцев имелись в картотеке Интерпола… Перчатки были только на старике и Муше. Остальные были неизвестны полиции, и ничем не рисковали даже в том случае, если после операции американской службе идентификации удалось бы обнаружить их отпечатки пальцев. Сквозь повязку Муш разглядел спину итальянца и спросил:

— Куда он?

— Я думаю, хочет осмотреться.

— Держитесь на расстоянии. Он может засечь нас из бара.

Прикусив край рюмки, Жанна тихонько засмеялась:

— Вы его боитесь?

Муш запрокинул голову, чтобы следить за действиями старика, не слишком сдвигая повязку.

— Глупышка! Я боюсь только за вас. Вы ведь лучше моего знаете сицилийцев, раз замужем за одним из них…

Она отодвинула от него ногу и уселась поглубже в свое кресло. И в самом деле, этот народ не шутит с супружеской изменой. Вновь по ее телу пробежала дрожь, но теперь причиной ее был вернувшийся страх. Однако она ни о чем не жалела. Убийца с самого начала поразил ее, и, может быть, именно поэтому в тот памятный день, в сарае, ему удалось сделать ее счастливой. Украдкой Жанна поглядывала в сторону бара, который не был отгорожен ширмой. Ее свекор стоял со стаканом в руке и о чем-то беседовал с Джеком, не переставая внимательно следить за окружающими.

Муш неожиданно сказал:

— Время рассчитано по минутам, и мне больше не удастся с ним поговорить. Я забыл кое о чем его попросить.

— О чем?

— Это касается моей коллекции марок. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он отдал ее моей дочери.

Жанна повернула голову к своему соседу. Решительно, он сбивал ее с толку. Он думал о дочери в тот самый момент, когда они готовились к ограблению века. И все же она пообещала:

— Не беспокойтесь, я не забуду.

— Спасибо. Пусть он с ней свяжется, когда сочтет нужным.

Она допила виски и искренне сказала:

— Вы странный человек!

— Могу я на вас рассчитывать?

— Я ничего не забуду…

— Спасибо, — повторил он, вытягивая ноги и откидывая спинку кресла. — Не могли бы вы попросить для меня плед? Я хочу немного вздремнуть. Разбудите меня, когда будет нужно.

Фиалковые глаза Жанны широко раскрылись.

— Вы сумеете заснуть перед тем, что нас ждет?

Из-под щеточки усов, придававших Мушу немного смешной вид, блеснули зубы.

— Я могу спать где угодно. Думаю, что сумел бы вздремнуть даже накануне собственной казни, если бы мне не удалось смыться.

И снова Жанна почувствовала дрожь, но ничего не ответила, потому что стоявший у бара свекор бросил на нее внимательный взгляд, прежде чем обратить его на готовившихся отойти ко сну ювелиров.