Сибиряки - [16]

Теплов, очень внимательно слушавший Позднякова, вдруг рассмеялся глухим лающим смехом.

— Да ты прямо Македонский! И транзит свой, и трассу на лед… — Он вышел из-за стола и, заложив за спину руки, прошелся по кабинету. — Тут Павлов из Москвы приезжал. Ваш управляющий трестом. Тоже мне такой вопрос задал. Ну что я скажу: верно, ездим по тайге да болотам. А вот рискнуть… Кто тебя безумием-то пугал? Перфильев? Трус он… А насчет риска я так: нашего сибиряка раскачать надо. Ты на медвежьей охоте бывал? А я был. Как его сонного из берлоги поднимешь — ух ты! Такая злость, такая силища у него — сосны ломает!..

— Так вы советуете рискнуть? — перебил Поздняков.

— Чем?

— Трассу на лед.

— Ишь ты! Опять на слове ловишь. Я тебе про медведя, а ты… И медведя поднимать — хорошее ружье надо. А не то подомнет, понял?

— А Павлову… вы тоже про медведя рассказывали? — Позднякова снова стал раздражать нравоучительный тон секретаря. Водит вокруг да около. Спасибо, хоть весы да доски пообещал.

Теплов подошел к сидевшему за столом Позднякову, примирительно похлопал по плечу.

— А ты не язви. Сам поймешь после. А насчет трассы повторю: хорошее ружье надо. Я Лену не знаю. В ваших автомобильных делах тоже слаб. Я — мужик, сызмальства землей занимаюсь, а судоверфь и прочее — не по мне. Ты сам руководитель — ты и решай. Есть порох — рискуй. Зима — зиме рознь, может, и выйдет. Прости, задержал. А транзит строй, это дело.

9

Поведение Позднякова в Качуге и удивляло и раздражало Перфильева. Вот уже третий день толчется он с ним на автопункте. Гордеева в Иркутск отпустил, его, Перфильева, по транзитам шарить заставил, место под грузы выискивать… Да что он, Перфильев, начальник пункта какой? Или Сидорова за рукав должен водить, носом тыкать?.. А сам, знай, возится со своей Леной. Перетаскал в гостиницу всех качугских лоцманов, рыбаков, старожилов… Будто на экскурсию какую приехал, фарватеры изучать. Что ж, батенька, думаешь ты принимать хозяйство или не думаешь?

И Перфильев решил крупно поговорить с Поздняковым.

В номере Поздняков оказался один. Еще стоял дым, на полу валялись раздавленные окурки.

— Не поздно, Алексей Иванович?

— Нет-нет, что вы, заходите. — Поздняков прикрыл рукой горло, распахнул форточку и, подсев к печке, сосредоточенно занялся топкой.

«Ну и хам же ты, батенька, — подумал Перфильев, усаживаясь на стул и глядя, как Поздняков подбрасывает поленья, — хоть бы спросил, зачем я пришел, сесть предложил бы».

— Я к вам, Алексей Иванович, с просьбой, — не выдержал молчания Перфильев. — Одним словом, я не требую, я прошу: если нет у вас ко мне особых претензий, давайте как-нибудь ускорим приемку дел… словом, я бы хотел скорее в Москву. Вот жена из Иркутска звонит: получила вчера письмо от подруги; в Москве холода начались, снег выпал… а ведь дачку-то еще латать надо, — известное дело — дачка. А у меня ребенок… я, конечно, не настаиваю, Алексей Иванович, боже сохрани! Но очень бы просил ускорить приемку дел. Признаюсь, знал, что так выйдет, знал. Потому и дачку купил. Трудно в Москве найти жактовскую квартиру, а старую не удержал, взяли, — Перфильев помолчал, не спуская с Позднякова глаз, подвинулся ближе. — Да и, собственно, здесь ли я буду или в Москве, в тресте, — помощи вам от меня немного — не властен…

— Никон Сергеевич, — остановил Перфильева Поздняков, — оказывается, вы еще не успели списать эти двадцать машин, что стоят под забором. А ведь их пробеги не составляют и сотни тысяч. Ведь это же вечные машины! Мы, например, в Уралсеверотрансе за семь лет не списали еще ни одного ЯГа.

Перфильев насторожился. Неужели Поздняков вздумает это отразить в акте да еще донесет Павлову?

— Но, батенька мой, где же взять запасные части? А ведь у нас таких машин не одна сотня! — Перфильев подался вперед всем корпусом, уперев в колени полные короткие руки. — Ну как же их не списывать, батенька? Хотя бы помаленьку? Ведь трест иначе не даст нам ни одного нового автомобиля…

Поздняков резко повернулся к Перфильеву:

— Вот как?.. А я вас тогда понял иначе: что они давно списаны… и даже по настоянию Гордеева.

Полные щеки Перфильева запылали. Он понял, что попал впросак. И Гордеева зря впутал…

— Но акты на списание действительно давно находятся в ГАИ и, видимо, скоро будут утверждены облисполкомом…

— Значит, машины еще не списаны?

— Ну конечно!.. То есть как не списаны?.. Ну, батенька, вы меня окончательно закрутили. Я рассуждал так, что если акты приняты ГАИ, то можно считать, что они уже утверждены облисполкомом…

Поздняков встал, прошел к окну и закрыл форточку. Вспомнился крупноголовый, приземистый секретарь райкома, его резкая беспощадная фраза: «Дрянь, та еще держится…»

— Вот что, товарищ Перфильев: акты должны быть немедленно изъяты из автоинспекции, пока их еще не утвердили.

— Алексей Иванович!.. Но ведь это же… вы только подумайте, что вы говорите?! В списании машин принимал участие не только я… Ведь этим вы уроните в глазах треста целый ряд товарищей, своих же помощников…

— Об этом я подумаю, но акты вы верните.

Перфильев заерзал на месте.

— Конечно… акты я могу вернуть, но, я думаю, вам же будет трудно работать с теми, кого… ну, как бы это сказать… И потом, как же вы сможете восстановить эти машины, когда нет запасных частей даже для ходовых?