Сибирский рассказ. Выпуск V - [97]
«Леса там у них, в низовьях, нет, — рассуждал Тимошка, — нартами они бедствуют, для Шали это будет лучшим подарком».
Другой раз Пяся смастерил нарядные, легкие, просторные нарты с кошевкой — для жены Шали.
А когда в третий раз Тэседо приезжал, Тимофей дал ему в руки легонький, без единого сучка, с наконечником из мамонтовой кости хорей. Так что Тимофей Пяся должником не был.
В одну из встреч родители Пуйне и Ямбе и сговорились женить своих детей. Но как Пясе ехать свататься, на чем? Это его и мучило. Может, здесь, у себя, девчонку присмотреть для Ямбе — проще и дешевле. Но породниться с оленным человеком Тэседо очень ему, Тимке, хотелось. К тому же, его друг Шали согласился получать плату за дочь частями, не сразу. Как Пясе не ценить такую доброту? Словом, нанял он в долг — обещал отработать — упряжку, сын же поехал на выращенной отцом четверке бычков. Быть сватом Тимофей попросил старика Икси, родственника жены, у которого была своя упряжка оленей. Отправились они вниз по Енисею.
Ямбе всю дорогу думал, какая она, Пуйне, свататься к которой они едут, не передумал ли старик Шали, чего доброго. Ямбе теперь все дни неотступно только и думал о ней. Говорят, она, как дождевая капля, свисающая с шеста чума, — белолицая, справненькая, с двумя тугими косами за спиной, шьет хорошо и тихая-тихая, скромная. А если вдруг девка не захочет с безоленным человеком жить? Говорят, мать ее тоже из зажиточных…
Как только прибыли ездоки на место, Ямбе с отцом, привязав по обычаю свои упряжки у чума Шали, долго сидели на улице, на своих нартах, в ожидании, пока Икси, уже вошедший в чум, закончит обряд сватовства.
Долго не было старика. Может, он все еще стоит в дверях, опершись на свой резной посох, специально прихваченный для таких церемоний, может, не соглашаются Шали с женой? А может, Икси красноречие свое потерял — как знать?
Тут из чума, закутанная с головой в шаль, выскочила женщина, по всему видать, молодая и умчалась в соседний чум.
— Она, — Тимофей толкнул плечом сына, — Пуйне это. Принято, чтобы невеста не слышала разговоры о ее цене во время сватовства…
Наконец Икси вышел, помахал своим спутникам правой рукой, приглашая в чум. Значит, сватовство принято.
Уже кипело мясо в медных котлах, уже жена Шали чистила огромного чира, готов был ароматный чай.
Тимофей Пяся подумал тогда, садясь рядом со своим другом Шали на оленью постель: «Ведь не стали бы и за стол приглашать, и разговоры продолжать, если б у Тэседо были другие, «худые» для семьи Пяся намерения, если б они намеревались отказать… Значит, Икса сделал уже «начало — надо хорошо его одарить, как только домой вернемся». Сватовство продолжалось.
— Какой у тебя, Шали, ум есть насчет места жительства твоей дочери в будущем? — задал вопрос Икси, приступая к главному. — Далеко ли ты ее хочешь отправить? С каким родом думаешь породниться, или ты еще никакой ум об этом не держишь?
— Кхе, — громко кашлянул Шали. — О женщине никто точно не знает, где, в каких краях ей предстоит завтра жить…
Некоторое время оба молчали. Сердце Ямбе учащенно билось от нетерпения. Сидят мужики за столом, едят строганину, чай пьют, много не говорят — серьезный разговор их волнует.
Но вот сват снова свой голос пробует: «В наших краях мастеровые люди живут — два раза топором стукнут по дереву — и нарта готова. Не успеешь за губу щепотку табака положить — вот тебе хорей. Готовые нарты друг на друге, еще не пользованные, в тундре стоят, как беремя сушняка для топлива. Легкие, как пух, быстрые, как ветер, крепкие, как железо, нарты. Из костей мамонтовых, лосиных, оленьих все, что хочешь, умеют наши люди мастеровые. Даже пасти на песцов и то у нас не простые — резные. А лодки какие — даже русские их у нас покупают».
Долго слушали старика Икси. Шали только головой качал, жена его с открытым ртом сидела, хотя оба о мастерах с южной стороны давно наслышаны. Удивлялись они так, для вида.
— И среди нас сейчас сидит такой мастер, молодой хотя — все равно, как старик, все умеет. — И Икси кивнул в сторону Ямбе. Тот, конечно, от смущения смотрел вниз, теребил подол своей малицы.
Замолчал сват, видно, ответа ждет.
— А что же ты, старый человек, так далеко ездишь? Хороших мужчин и у вас, должно быть, женщины видят? — невозмутимо спросил Шали Тэседо.
— Ов-ха! — вырвалось у Икси. — Ов-ха, скажи-ка ты, потерял маленько слово-то я. — И, взяв себя в руки, продолжал: — Беда-то вот в чем. Парень наш, который сейчас в этом чуме, ни на одну из наших девушек голову не поворачивает. Лодок у него несколько, рыбак он удачливый. А чая ему сварить после промысла некому. Шестов на два чума имеет, а нюка сшить — хозяйки нет. Уйдет на рыбалку — холодно ему, придет — тоже очаг не горит. Нет ли в вашем стойбище такой же, как он, красивой девушки? Нет ли у вас мастерицы шить бокари, малицы, сокуи?
Устал Икси, да и Шали уже стало невмоготу мучить людей, особенно парня, и он согласился отдать свою дочь за десяток нарт, две долбленые лодки для рыбалки на озерах, около двадцати разных костяных и деревянных поделок для упряжи и пятьдесят рублей денег. Все это Тимофей Пяся (понятно, вместе с сыном) должны была в течение года отдать Шали Тэседо.
Доминанта творчества известного хантыйского писателя Еремея Айпина — страстная и неослабевающая любовь к малой родине его, Югре, о которой многие знают лишь как о средоточии тюменских нефтегазопромыслов, и стремление художественными средствами, через систему достоверных и убедительных образов поведать о мировоззрении, мировосприятии, мироощущении, счастье и горе, радостях и бедах небольшого северного народа ханты.
Роман повествует о малоизвестном трагическом событии подавлении Казымского восстания, произошедшем через семнадцать лет после установления Советской власти (1933–1934 гг.), когда остяки восстали против произвола красных.
Историко-героическая повесть об якутском борце за справедливость середины XIX века.
Историко-революционный роман об установлении Советской власти в Якутии. Описывается борьба против отряда генерала Пепеляева в 1922-23 гг.
Председателя одного из райсоветов Якутии Кирика Тоскина отстраняют от должности. Еще раньше от него ушла жена. Приехавший в райцентр его бывший друг случайно встречается с ним. Тоскин с озлоблением рассказывает ему историю своего снятия с должности, в действительности - историю своего морального падения.
Первая книга хантыйского журналиста, корреспондента радио и телевидения Еремея Айпина. В основе заглавной повести — судьба молодого охотника-ханты, вовлеченного в круговорот событий — в поиски новых месторождений нефти на Тюменском Севере, а также ряд производственных и нравственных проблем, возникших в этой связи.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
В сборнике наряду с известными писателями В. Астафьевым, Г. Марковым, Г. Немченко, В. Распутиным и другими представлены молодые авторы О. Корабельников, В. Кузнецов, М. Щукин, Л. Штуден. Рассказы посвящены людям сегодняшней Сибири.
В сборник включены рассказы сибирских писателей В. Астафьева, В. Афонина, В. Мазаева, В. Распутина, В. Сукачева, Л. Треера, В. Хайрюзова, А. Якубовского, а также молодых авторов о людях, живущих и работающих в Сибири, о ее природе. Различны профессии и общественное положение героев этих рассказов, их нравственно-этические установки, но все они привносят свои черточки в коллективный портрет нашего современника, человека деятельного, социально активного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.