Сибирские перекрестки - [73]
Вечер выдался прохладным и тихим. Юлька и Пашка незаметно исчезли с посиделок у костра, словно растворились в темноте таежной глухомани. У костра никто даже не заметил, в какой момент они скрылись, а заметив, знали, что это надолго. Куда они ушли, об этом знал только один Пират. Но тот лежал у костра и помалкивал, так как за чрезмерное любопытство уже получил от Пашки нахлобучку, обиделся и, обычно таскаясь за ним всюду, в такие вечера оставался в стане.
Пашка и Юлька перебрались на другую сторону ручья и устроились под огромной елью напротив глинистого обрыва. Под разлапистыми ветками было тепло, сухо и уютно. Здесь они могли побыть наедине, избавиться от докучливого общества Генки, который каким-то внутренним чутьем угадывал, куда они уходили. Только на это место нюх подводил его. Пират оказался дотошнее, один раз приплелся за ними и напугал, подойдя тихо и незаметно в темноте. За это Пашка и дал ему нагоняй.
Пашка целовал Юльку, она смеялась, а где-то неподалеку, негромко журча и перекатываясь через валежины, куда-то спешил торопливый ручей. Слышалось потрескивание ночных насекомых, какие-то шорохи и непонятные звуки тайги, которая жила своей особой ночной суетой.
– Павлик, давай поедем на Байкал? После, как у меня закончится практика… Хорошо? Вдвоем.
– Да-да, обязательно! Герман Васильевич отпустит, поймет и отпустит, – восторженно зашептал Пашка, представив, как это все произойдет: они вдвоем на озере, а потом оттуда вместе вернутся домой.
– Байкал! – с придыханием произнесла Юлька. – Знаешь, я всю жизнь мечтала увидеть его… И вот, наконец-то… Ты только вслушайся: Байка-ал! – повторила она громким шепотом, словно кого-то звала. – Сколько в одном этом слове! Как эхо – о чем-то далеком, прекрасном…
Юлька продолжала шептать еще что-то, как будто грезила наяву. А он слушал и не слышал ее, только видел странно блестевшие глаза и расплывчатым пятном бледное, красивое лицо. В такие минуты она была чужой и непонятной, и ему становилось не по себе, как обычно бывает рядом с тихим душевнобольным. Знаешь, что это безобидное существо, а все равно боишься – не самого человека, а темноты в нем… И у него мелькнула и тут же исчезла непрошеная мысль, что он ей не нужен, а нужна только вот эта мечта. И ей, видимо, было бы все равно, кто будет рядом с ней, лишь бы он разделял ее мечту. Эта мысль легонько кольнула его в сердце, прошла, но не забылась. Рядом с ней он не мог ни на чем долго сосредоточиться или задуматься. С Юлькой всегда было приятно, легко и бездумно…
– Не надо, не надо, Павлик, – тихонько шептала она, то прижимаясь к нему, то отстраняясь. – Ну… Сегодня нельзя, Павлик, нельзя… Тебе меня не жалко!.. Только ты, ты хочешь, и все…
– Юлька, ты меня не любишь!..
– Зачем так, Павлик?.. Подожди, подожди, я сама… Не спеши… О-о! Павлик, Павлик!..
Под утро стало совсем холодно. Пашка накинул на плечи Юльки телогрейку, завернул, как младенца, притянул к себе и, целуя, почувствовал на губах горький привкус слез. Юлька прижалась к нему и стала простой и понятной. Затаив дыхание, она смотрела на него своими темно-зелеными глазами и, улыбаясь, плакала, как, наверное, могут только одни женщины…
В лагерь они вернулись поздно, когда уже появилась предрассветная серость пасмурного утра.
Пашка проводил Юльку до ее палатки.
– Тсс! – шепнул он ей. – Тихо…
Однако Юлька не удержалась – тихонько хохотнула, словно просигналив в эфир, что она здесь, пришла. Она была неисправима, она была Юлькой.
Изящным плавным движением упругих плеч она скинула ему на руки телогрейку, дурашливо чмокнула его в нос, шмыгнула в палатку, где жила с Викой… И там о чем-то тихонько зашептались.
Пашка некоторое время, прислушиваясь, постоял у их палатки, затем улыбнулся и пошел к себе.
Над станом истерично вскрикнул магнитофон, заглушая шум монотонного дождя, обрушился на притихшую тайгу визгом металлического чрева, распугивая далеко вокруг все живое.
Под тентом, около очага, на маленьком пятачке, танцуя, неуклюже топтались пары. Чавкала грязь, было темно и сыро, но на это никто не обращал внимания.
Юлька прижалась к Пашке и затихла, изредка взглядывая на него снизу вверх.
– Павлик, может, не пойдешь? – робко попросила она его.
– Юльчик, мы уже договорились!
– Побудь со мной, хотя бы эти дни, не уходи, – тихо сказала она. – Мне что-то не по себе. Сон я видела – плохой, очень плохой.
– Ты снам веришь? – удивленно посмотрел он на нее, стараясь заглянуть в темноте в ее глаза.
– Нет. Но этот был особенный. Такой яркий, как правда… Знаешь, я даже испугалась… Будто иду куда-то, иду, иду и все не могу никуда прийти. И все время одна. Кругом люди, стоят, смотрят, но никто не хочет подойти ко мне. Я делаю шаг в их сторону, а они вежливо расступаются. И снова я одна. А куда иду – там темно, оглянусь назад – тоже темно. Светло только вокруг меня. И я как на сцене… А они смотрят и чего-то ждут от меня. Но что, я сама не знаю. И молчат, будто проверяют: догадаюсь или нет. Они вроде бы все добрые, незлые. Да это-то еще хуже, так как все равно чужие. Добрые, но чужие. А мне страшно!.. Умереть не дадут, но и чужими не перестанут быть. Это ужасно! Лучше пускай чужой и злой!.. Да-да, помогут, но как какой-нибудь морской свинке или хомячку. Накормят, а ласки, счастья – не дадут…
Сибирский край — государеву землю — русские купцы и первопроходцы осваивали без малого триста лет. Медленно, порой задерживаясь на одном месте на годы, двигались они вдоль могучих рек, по степям и тайге, где добром, а где и огнем добывая себе право «сесть на землю». Но были и организованные походы, которые возглавляли царские воеводы и казацкие полковники. Одним из таких известных и успешных царевых людей был Яков Тухачевский. Его отряд проделал тысячекилометровый путь от Тобольска до Ачинска и Кузнецкой земли, заложив несколько важных крепостей (острогов) по рекам Западной Сибири и подчинив власти Москвы окрестные племена.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.