Сибирская роза - [5]
– Маша! Милуша! Да за что? – Таисия Викторовна бочком подлепилась на кровати к больной. – Давай сядем криво, да поговорим прямо.
– У тебе одна больной – эта! – вскинула Маша мизинец. – Другая больной – эта! – выставила большой палец. – Я эта больной! – Она пошатала мизинец.
– Маша! Не неси греха на душу. У меня все больнуши равны.
– Не все, не все… Ты зенкалки болшой не делай… Я совсема здыхот…[13] Кабы был мне сил, я б отворотился от тебе… К стенке поворотился ба… Одна стенка чесни… Я всю недель рыдал, как буйвол… Мне не был так чижало, когда работал землеройкой,[14] когда таскал потомяча на стройке кирпич на тачка… Машина такая ОСО, две ручки и колесо…
Таисия Викторовна растерянно заозиралась. Где же это я напрокудила? Чего ещё накуролесила? Вроде вина за мной никакая не бегает… Неужели кто на хвосте сплетни нанёс?
Замешательство врача вытягивает из больной огонь злости, и Маша ворчит уже тише, смятенно жалуясь:
– Равны… Кабы был равны, так ба я тожа пел. Игнатиха – вота где раздуй кадило![15] – по телефон как нарочи[16] уже мал-мала хулигански песняга поёт:
Я, простячка, такой песняга не пою. Мой песня коротки, мой песня одна: ох-ох-ох. Припевка тожа одна: ой-ой-ой… Бессовесни Игнатиха выхваляется: боль уж малешко. – Маша чуть развела указательный и большой пальцы. – Кушает, как слон. Спит, как медведе в берлоге зимой. Как мы равны? Я не сплю… Ночку кричу, деньский день кричу без перерыв на завтрик, на обед, на вечерю. Совсемушка ничаво кушать не хочу… Высох… паличка… Вес сорок один кило. Хорошая барашка болша тянет… Сила из мне утекла… Совсемко моя жизнуха размахрявилась… К больному даже муха пристаёт… Я такой здыхот, такой здыхот… Шла на Плеханова… Нет, это трамвай шла на Плеханова, а я стояла. Трамвай шла мимо и сдула меня. Ветром от трамвая сдуло! О, как вы, врачея, лечите… Прошу своих: не троньте, не шевелите мне… Мне к земле тянет… К земле… Говорят, жизнь – колесо: то поднимется, то придавит. А мне всю времю давит, давит… Моя мужа на война голова положил… Как хорошо, что до войны я обдетилась. Четыре детишка у мне… Разве я могу помирать? Не могу. Нельзя… запрещается… Давай нараз, золотая докторица, твои золоты капельки! Почё не даёшь?… Я тожа хочу кушать, как слон, спать, как медведе, петь, как бессовесни Игнатиха… Когда подковывают коня, лягушка тожа протягивает лапку…
– И умно делает! – воскликнула Таисия Викторовна, довольная желанным поворотом встречи. – Катящийся камень, Машенька, отшлифуется, лежачий покроется мхом… Дам я тебе свои капельки. Только ты уж не копи на меня зла… Я почему раньше не давала тебе? Корпело сперва твёрдо разведать, как работают мои капельки. Горелось закончить полный курс хоть на одной больной…
Маша протестующе пронесла руку перед своим лицом из стороны в сторону.
– Ух, докторица! Это шайтан в те говорит. Не ты говоришь… Что ж мне ждать-выжидать полный курс? Я ж добыдчивая! Не нонь, так взавтре могу добыть себе могилку! Курс будешь смотреть потомокось. А сначатия[17] давай скорейко сюда твои живые каплюшки… Чего прощей… Давай сейчас, золотунечка… Или чё, обеушками[18] надо их из тебе тащить?
5
Уже оттуда, из могилы, выхватила Таисия Викторовна пятерых горюх.
В диспансере на них махнули. Безнадёжные! Медицина сделала всё, что могла, что было ей по зубам.
А теперь чего без толку тиранить людей? Чего изводить врачей и себя?
Выпишем домой. «На воздух». «На солнечные ванны».
Их выписывали умирать в кругу семьи.
А они рвались жить, рвались растить детей, рвались к делу и, поникшие, отчаявшиеся, готовые на всё – голому разбой не страшен! – шатнулись к закавырцевской травушке.
Травушка спасла, достала из гроба.
На ком камнем висела инвалидность – сняли. Все вернулись к прежней работе, к будничным семейным заботам, набавив радостных хлопот и самой Таисии Викторовне.
В обычае, она встречала с работы мужа на крыльце, ласково заглядывала в глаза. Ну что, всё в порядке?
А тут нетерпёж поджёг. Выскочила на угол улицы.
– Кока! – со всех ног бросилась к мужу, едва выворотился тот из-за дома. – Кока! Она жива! Это тебе не баран чихал!.. Жива!.. Вот телеграмма! Ёлкин дед, её телеграмма!
Малорослая, худенькая, как девочка-подросток, Таисия Викторовна с лёту ткнулась в мужнино утёсное плечо, прижалась, подбираясь всем телом под надёжную, широкую руку Николая Александровича.
– Так ну читай, крошунечка!
– «Бесценная моя Таисия Викторовна!» – на ходу разбежалась читать она и тут же осеклась, смущенно бросила взор на мужа. Ну видал, как меня?!
Он ободряюще кивнул: всё правильно.
– «Чувствую я себя хорошо. Работаю на старой работе. Домашнюю работу делаю всю сама. Воспитываю шестерых сынков. Спасибо Вам за внимательность, за жалость к больным, за горячие чувства. Вы подняли меня со смертельной постели. Прошло ровно три года после моего лечения, и когда я в мыслях иду мимо этого здания, я боюсь вспоминать. Сегодня ровно три года, как я выписалась. Сегодня ровно три года, как я живу благодаря только Вам, дорогая Таисия Викторовна. Большое спасибо за всё. Ваша якутяночка».
Грузинская поэма «Кавказушка» воскрешает необычные события Второй мировой войны.Простая грузинка мать отправилась на фронт к раненому сыну в Россию, под Новороссийск, и через некоторое время уже с выздоровевшим родным сыном бок о бок с русскими сражалась против общего врага на кубанской земле.За эту поэму автор удостоен Всероссийской литературно-художественной премии «Золотой венец Победы» за 2011 год (Москва).
Героиня романа «Оренбургский платок» – вязальщица знаменитых оренбургских платков, натура самобытная, стойкая, цельная. Писатель «разрешил» ей самой поведать о своей трудной судьбе, что придало повествованию яркую, неповторимую, пленительную выразительность.
Это сборник коротких рассказов в русских народных пословицах, поговорках, присловьях, приметах, загадках обо всём том, что окружает человека. Мне не хочется выводить самого человека за рамки этих своеобразных рассказов, поскольку для человека «природа не храм, а мастерская, и он в ней работник». Не потому ли народ, слагая пословицы, скажем, о зверях или птицах, не забывал в этих пословицах и самого человека?Примета - дитя опыта. Многовекового опыта народа.Она заслуживает глубокого внимания и изучения.Анатолий Санжаровский.
Дилогию «Подкарпатская Русь» составляют романы «Русиния» и «В центре Европы».«Особенно нравится мне язык», – так, в частности, отозвался великий русский писатель Василий Белов о романе Анатолия Санжаровского «Русиния», рассказывающем о жизни русинов у себя на Родине, в Подкарпатской Руси, а также в Канаде и США.Роман «В центре Европы» повествует о молодых русинах, строивших на своей земле в Подкарпатской Руси последний участок легендарного русского газопровода, по которому вот уже более 30 лет русский газ идёт из России в Европу, того самого газопровода, о котором сейчас гудит вся Европа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Неужели мы никогда не расплатимся ничем за пренебрежение к истории своей, воплощённой в конкретной старухе, старике? В единичной, частной судьбе, которая неотделима от судьбы Отечества?»Эти строки я с удовольствием взял бы эпиграфом к этой повести, настолько метко в них слита суть произведения.Простая история. Двое прожили совместную долгую жизнь. Коллективизация. Война. Оккупация. Восстановление… Жили одними заботами со страной.Нажили они семерых детей. Но брак так и не зарегистрировали. Так получалось – за неотложными делами всё некогда было.
Франц Кафка. Замок. Роман, рассказы, притчи. / Сост., вступ. статья Е. Л. Войскунского. — М.: РИФ, 1991 – 411 с.В сборник одного из крупнейших прозаиков XX века Франца Кафки (1883 — 1924) вошли роман «Замок», рассказы и притчи — из них «Изыскания собаки», «Заботы отца семейства» и «На галерке», а также статья Л. З. Копелева о судьбе творческого наследия писателя впервые публикуются на русском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман американского писателя Уильяма Дюбуа «Цветные миры» рассказывает о борьбе негритянского народа за расовое равноправие, об этапах становления его гражданского и нравственного самосознания.