Сибирская эпопея - [49]

* * *

Однако соболиная лихорадка не ослабевает. Как только рождаются слухи, что далеко за горизонтом лежит земля обетованная, как тут же находятся авантюристы, готовые рискнуть всем и отправиться туда. Сколько их было всего в те 40-е годы XVII века на самых дальних рубежах империи, до которых из Москвы пришлось бы добираться порой больше года? Наверное, несколько сотен. Рассказы путешественников, а также архивы Сибирского приказа, занимавшегося новыми территориями, свидетельствуют, что в Якутске, например, в самом отдаленном от столицы административном центре, жилые избы, окружившие острог, тянулись почти на километр вдоль Лены. Там квартировали промышленники, торговцы пушниной, представители крупных торговых домов Москвы и Архангельска, учетчики и контролеры, забиравшие и обеспечивавшие хранение пушнины, а также стрельцы, осуществлявшие полицейские функции и защищавшие крепость. И, наконец, казаки, которые то выполняли поручения воеводы, то отправлялись на промысел уже за свой счет. Иногда они охотно участвовали во многокилометровых экспедициях, которые организовывали власти, исследовали окрестности: тайгу, озера, леса и болота. Часто такими смельчаками оказывались поморы, жители севера, Архангельска, берегов Белого моря, земель Строгановых, где крепостное право было распространено в меньшей степени, чем в европейской части страны. Это были сильные люди, умевшие передвигаться как по морю, так и по рекам, умевшие охотиться и сражаться. Их заставила отправиться в Сибирь нехватка земель или неуверенность в собственном будущем в родных местах.

Именно таким был и Семён Дежнёв. В 1638 году он прибыл в Якутск. Советские историки много лет планомерно изучали архивы, чтобы восстановить основные события его жизни. Отправившись неграмотным бедняком на поиски счастья, он сумел добраться до города на Лене – Якутска, о чем свидетельствует контракт с отпечатком его руки вместо подписи. Путь Дежнёва типичен для сибирского казака того времени. Как и в случае с Ермаком, мы не знаем ни его возраст, ни детали его внешности. Дьякам, записывающим под диктовку его рассказы, не пришло в голову набросать портрет того, кто заслужил право попасть в список самых знаменитых первооткрывателей в истории. Мы знаем, что он по происхождению был помором. Известный исследователь Арктики Михаил Белов без колебаний называет местом его рождения деревню неподалеку от Пинеги, к востоку от Архангельска.²⁰³ Что вынудило Дежнёва пойти вслед за другими дальше, навстречу солнцу, неизвестно. Возможно, он входил в состав отряда в 500 человек, собранного для разных нужд в 1630 году губернатором Тобольска. Таким образом, он попал сначала в главный город Сибири, затем оказался приписан к Енисейску, находившемуся на 1 500 км восточнее, а оттуда уже оказался в Якутске, до которого было еще 2 000 км. Он поступил под начало воеводы Головина, управлявшего этой территорией. Дежнёва отправили добывать соболей и, по всей видимости, он был прекрасным промысловиком, так как стал единственным казаком того времени, сумевшим предъявить фискальным служащим Якутска сто шкурок. Дежнёв провел в Якутске пять лет, ему поручали военные операции по усмирению местных жителей. Так, он собирал ясак у непокорных якутов, напавших на главную местную крепость. По возвращении Дежнёв сообщил в своем отчете, что взял 140 соболей у туземного князя Сахея, его детей и родни, не уточняя, каким образом ему это удалось.²⁰⁴ Тогда же его попросили разрешить тяжбу между двумя кланами якутов из-за 51 коровы. Наказ звучал так: «Разделить их без порчи, без драки».²⁰⁵ И каждый раз Семён Дежнёв оказывается на высоте. Его авторитет растет.

В казацком поселении в Якутске, на самой дальней границе империи, ходят рассказы, услышанные от якутов. Их приносят промышленники, побывавшие далеко от крепости. Говорят, например, что на востоке земли соседей юкагиров изобилуют богатствами. Один казак, возглавивший разведывательную экспедицию в том направлении, уверяет в своем отчете, что там «по всем тем рекам живут многие пешие и оленные люди, а соболя и зверя всякого много по всем тем рекам и землицам… а у юкагирских же де, государь, людей серебро есть».²⁰⁶ Свидетельства накапливаются. Другой казак, Елисей Буза, бросивший якорь у якутской пристани, привез баснословное количество пушнины: 1 080 шкурок соболя, не считая десятины, которую он планировал сдать в казну, – 280 шкурок, а еще четыре соболиные шубы и девять лисьих и соболиных кафтанов! С ним три заложника-юкагира, которые тоже расхваливают свои земли. Как они говорят, около Индигирки протекает большая река Нерога, «а пала де та река в море своим устьем, а на той де реке Нероге у устья морского недалече в горе, в утесе над рекою серебряная руда».²⁰⁷ Последнее замечание очень ценно: казаки, старавшиеся уговорить власти поручить им новую экспедицию, знают, что в Москве считают поиски серебряных руд столь же важной задачей, что и добыча «мягкой рухляди». Преемники Ивана Грозного, которым приходится ввозить монеты из-за границы, стремятся как можно быстрее отыскать собственные серебряные руды, столь необходимые для экономики. Упоминая в отчетах наличие серебра на неразведанных еще территориях, они надеются вынудить местные власти снарядить новые экспедиции. Но есть и еще одна причина, сообщают они: на тех территориях людей много, «что волосов на голове».