Сиамские близнецы - [40]

— О, герр Дорн! — окликнул чей-то голос. — Давненько…

Роберт оглянулся. На аллее стоял пастор Принт. Дорн поклонился ему. Пастор подошел к могиле, автоматически благословил Дорна, осмотрел надгробие и холмик, вырвал два сорняка, затерявшихся в дерне.

— Это хорошо, сын мой, что вы не забываете… чтите… — в голосе пастора Дорн уловил подавленность. — Говорят, наша Ингрид нашла себе приют рядом с вами. Я всегда был спокоен за детей, пока она оставалась их няней.

— Да, герр Принт. Но видимся мы редко. Ингрид управляет моей фабрикой в Швеции. А я живу в Лондоне.

— Значит, вы… — пастор понимающе закивал. — Разумеется. Вы всегда были человеком с большим сердцем. Как ваша мать, да помянет ее Господь. Да, истинно, сердце христианина заставляет его если не бороться, то удалиться от мест, где торжествуют силы тьмы. И вы уехали, — голос пастора стал еще подавленней. — Как здоровье Ингрид? После той чудовищной клеветы… А ведь она дочь священника.

— Все обошлось, слава Всевышнему, дорогой пастор. Справедливость восторжествовала.

— Да, конечно. Вы, наверное, не знали… Ведь и у фрау Штутт, и даже у меня тогда был обыск! Искали телеграфное устройство! Кто мог так оклеветать нашу бедную Ингрид? Господь покарает того человека, кто бы он ни был, я уверен. И ваша нареченная… Я молюсь о ее душе. Я так сочувствую вам, герр Дорн!

«Какая уж там была справедливость! — горько думал Дорн. — Если бы Лей смог хоть что-то доказать, пастору пришлось бы поминать в своих молитвах и Ингрид, и меня. Нас спас Кляйн, да, он спас нас, он умер на допросе у Лея. У Лея на допросе умер советник Круппа, против которого, если бы пришлось объясняться, СД не имело никаких компрометирующих материалов. Ничего, кроме подозрений, в глазах любого непредвзятого человека выглядевших наветом. Лей испугался ответственности. Дело поспешили закрыть. Кляйн смертию смерть попрал… Ингрид молодец, успела до ареста надежно спрятать рацию. И помог Центр. В Пиллау снова заработал передатчик, который активно искал Банге и у Ингрид, и у фрау Эммы, и даже у пастора, когда Ингрид уже находилась в тюрьме. И разрушились все хитроумные обвинительные построения штандартенфюрера СС Лея. А потом мне пришлось напомнить Лею о его старых грехах, и он, чтобы я получше о них забыл, посоветовал мне увезти Ингрид из Германии. А с Лорой я опоздал. Я опоздал, а они поспешили убрать свидетеля гибели Кляйна. Они очень боялись Круппа, его близости к Гитлеру».

— Хотел бы видеть вас на проповеди, — сказал пастор Дорну.

— Конечно, — ответил Роберт. — Я всегда любил слушать вас, герр Принт. Не у каждого духовного отца слово Божье так приближено к реальной жизни и так действенно.

Пастор печально улыбнулся:

— Герр Банге рекомендовал мне пересмотреть мои проповеди, дабы они не противоречили современным взглядам.

«Это уж точно, — невольно подумал Дорн. — Как провозгласить с амвона, к примеру, равенство людей перед Богом, когда выяснилось, что между людьми и Богом есть еще и арийская раса? Пониже, разумеется, господа, но куда выше прочих людишек. А что делать с заповедями "не укради", "не убий", если пропаганда готовит всех немцев к грабительской войне? Остается лишь посочувствовать его преподобию».

— А вот настоятель церкви Святой Магдалены, мой коллега, не согласился с рекомендациями герра Банге. И его уже нет в церкви Святой Магдалены. Но я не уверен, что во Флоссенбурге он получил приход. — Дорн вздрогнул. И отбудничного упоминания страшного, уже известного за границей как «фабрика смерти» лагеря, где жертвы приветствовали смерть, если она наступала быстро, и от предельной откровенности пастора. Уж не провокация ли это? Ингрид, знавшая близко семью Принта, считала пастора очень порядочным человеком. Если это не провокация, неужели уже нет сил сдерживаться, не осуждать вслух государственный режим без страха перед жестоким наказанием? Что же будет дальше?

— Ну а как ваши дела? — спросил пастор. — Надеюсь, неплохо?

На колокольне зазвонили, Дорн понял, что разговор заканчивается.

— Жду вас к себе в любое время, — пастор поклонился и пошел. Сутану развевал морской ветер.

На другой день к вечеру Дорн добрался до Кенигсберга, где разыскал Банге. «Дядюшка Ари» жил в районе зоопарка, сразу за стадионом. Дорна встретила горничная — нечто новое в обиходе бывшего пиллауского отставника. Горничная вела гостя через комнаты. Бархатные обои, зеркала и полировка дорогой мебели — все демонстрировало, насколько поднялся не только общественный, но и финансовый вес герра Банге.

Когда горничная доложила о приходе Дорна, Банге смутился. Положа руку на сердце, он даже мог сказать, что не хотел бы встречаться с человеком, которому принес немало горя. Если бы тогда он нашел тот злосчастный передатчик, а не арестовал сгоряча ван Ловитц и невесту Дорна, он бы уже работал в Берлине. Но гусак Гейдрих проколов не забывает. Черт бы их всех побрал… и этих глупых фройлен, и старого профессора, уж ему вообще незачем было вмешиваться, и Дорна. Правда, мысль, что Дорн явился осуществить святую месть, так и не пришла в голову Банге, рыцарские времена прошли, и если Дорн себя преодолел и приехал, значит, надо, очень надо. Но в чем состояла эта необходимость, Банге представить себе не мог, это его смущало и тревожило.