Сиамбак - [3]

– Они не напоминают мне ничто, хотя бы отдаленно похожее на камеры. Боюсь, мне придется наложить...

В это мгновение вперед выступил молодой человек, одетый в широкие штаны, розовый жилет, бледно-зеленый шейный платок и сложной формы черный тюрбан. Инспектор мгновенно поклонился ему, широко расставив руки в стороны:

– Ваше превосходительство!

В ответ незнакомец поднял в верх два пальца:

– Полагаю, допустимо избавить мистера Мэрфи от излишних формальностей.

– С радостью последую рекомендации вашего превосходительства! – Инспектор проворно упаковал вещи Вилбура обратно в чемоданы, на что молодой человек взирал с благодушным видом.

Мэрфи меж тем украдкой разглядел лицо своего спасителя. Кожа его была гладкой, цвета восходящей луны, глаза – узкими, темными, взгляд казался бесстрастным. При этом создавалось впечатление, что совсем неглубоко под шелковым покровом умиротворяющей церемонности бурлят рубиновые водовороты горячей крови.

Удовлетворенный рвением инспектора, молодой человек обернулся к Мэрфи:

– Позвольте мне представиться, туан Мэрфи. Я Али-Томюс Сингалютский, и султан, мой отец, просит вас воспользоваться его гостеприимством.

– Что ж, благодарю вас! – ответил Мэрфи. – Это очень приятный сюрприз!

– Если вы позволите, я вас провожу. – Он обернулся к инспектору: – Багаж мистера Мэрфи – во дворец!

***

Али-Томюс прошествовал наружу, и Мэрфи последовал за ним, пытаясь подстроить свою быструю походку к кошачьему фланированию принца. "Что ж, пока жаловаться не на что! – думал Вилбур. – Мне видятся величественные апартаменты, блюда с горами фруктов, чаши горького джина[1], не говоря уже о двух-трех одетых в шелка девушках с кожей, подобной поверхности взбитых сливок, подносящих мне полотенца после омовения. В конечном итоге работать на "Познай свою Вселенную!" не так уж и плохо! Полагаю, самое время взять наизготовку мою камеру!"

Принц Али-Томюс обернулся и посмотрел на Мэрфи с интересом:

– И какова аудитория "Познай свою Вселенную!"?

– Мы предпочитаем называть их участниками.

– Экспрессивно! И скольких участников вы имеете честь обслуживать?

– Ну, индекс Боудлера неустанно скачет вверх и вниз. Однако не побоюсь утверждать, что у нас есть стабильные двести миллионов экранов и около пятисот миллионов участников.

– Поразительно! Позвольте поинтересоваться, как вам удается записывать запахи?

Мэрфи продемонстрировал регистратор запахов, расположенный на боку камеры, способный наносить отпечатки всех взвешенных в воздухе молекул на покрытую особым гелем дорожку пленки.

– И вам удается затем воспроизводить эти запахи так, что они становятся неотличимыми от оригинальных?

– В достаточной степени. Абсолютной точности добиться невозможно, но участники разницу уловить не в состоянии. Кроме того, зачастую искусственность синтезированного запаха может быть его достоинством.

– Изумительно! – промурлыкал принц.

– А порой случаются и курьезы. Так, однажды Карсон Тэнлэйк предпринял вылазку за венерианскими Мыр-соцветиями. День был жарким, как оно обычно и бывает на Венере, к тому же маршрут включал в себя длинный подъем. Когда шоу вышло на экраны, ароматы, с которым ознакомились зрители, были в большинстве своем Карсоновскими, и совсем немного – цветочными.

Принц Али-Томюс вежливо рассмеялся:

– Давайте повернем тут, так будет быстрее.

Они вышли на территорию долины, вымощенную красной, зеленой и белой плиткой. Под мембранной крышей пролегала извилистая расщелина, полная света, рассеивающегося на искристой золотистой дымке, висящей в теплом воздухе. Куда бы ни устремился взгляд, он натыкался на террасы, покрывавшие горные склоны, вследствие того пестревшие разнообразными оттенками зеленого. По дну долины были в беспорядке разбросаны многочисленные брезентовые павильоны различной высоты, тенты, будочки и навесы.

– Разумеется, – обратился к Мэрфи принц, – мы надеемся, что вам, как и вашим участникам, понравится Сингалют. Общеизвестно, что импорт зиждется в первую очередь на экспорте, и мы хотели бы всеми силами способствовать благосклонной реакции публики на ярлыки "Сделано в Сингалюте" на рулонах батиковых[2] тканей, предметах с резными орнаментами и разнообразной лакированной утвари.

Теперь они степенно и не издавая почти никаких звуков двигались через площадь в наземном экипаже, несущей на себе эмблему Дома, погрузившись во множество глубоких и прохладных подушек.

– Ваши инспекторы исключительно старательны, когда дело касается оружия.

Али-Томюс благодушно улыбнулся:

– Мы живем мирно и размеренно. Быть может, вы знакомы с концепцией, именуемой адак?

– Боюсь, что нет.

– Как слово, так и идея, стоящая за ним, были принесены нами еще со старой Земли. Мы живем, строго придерживаясь правил и ритуалов. Но при этом в нашей крови бурлит немало страсти, и когда неумолимый адакпреграждает путь непреоборимой эмоции, в душе могут подняться вихри столь сильные, что иногда они толкают даже на убийство.

– Амок![3]

– Именно! Исключительно важно, чтоб амок не имел доступа к оружию, кроме, разве что, подвернувшегося под руку ножа. В противном случае жертв могло бы быть две дюжины, тогда как у нас он успевает убить лишь одного.