Швейная машинка - [36]

— Тогда мне придется поиграть с тобой.

— Дональд, хватит. Вдруг она слушает. — Джин в шутку отпрянула от него, когда он поставил ее на пол, а потом снова быстро прильнула, обняла и поцеловала.

— Хорошо, мисс, — сказал он, — я буду вести себя прилично.

— Тогда помой руки и лицо, а я поставлю на стол ужин.

Он потянул носом:

— Чую кролика.

— Так и есть, но на тарелках не появится еды, пока эти руки не будут вымыты, так что, если ты пришел голодным, тебе лучше пойти в ванную и сделать то, о чем я прошу.

До нее донесся запах розовой карболки. Дональд начал мыть руки, тщательно натирая их по локоть мыльной пеной и смывая грязь. Затем он повторил всю процедуру, чтобы окончательно избавиться от крошечных частиц металла. Насухо вытерев руки, Дональд вернулся к колыбельке. Пока Джин стояла к нему спиной, раскладывая дымящееся рагу по белым тарелкам, он наклонился над спящей дочерью:

— Ты слышала, как меня третирует твоя мать? Может, я лучше съем на ужин тебя, мой кролик Энни?

Ребенок начал ворочаться. Ее пальчики сжались в кулачки, и она повернула к нему головку. Глаза ее щурились от еще яркого предвечернего света, заливавшего комнату.

Джин появилась у него за спиной и похлопала по плечу:

— И что ты сейчас делаешь?

Она положила руки ему на бедра. Впрочем, Джин понимала, что бесполезно его убеждать оставить Энни в покое: он никогда не мог удержаться.

— Просто здороваюсь.

— Вот сам теперь и разбирайся. Ее нужно будет держать, пока мы едим, и я уступаю эту честь тебе, Дональд Кэмерон!

— Да я и не возражаю.

— А будешь, когда она срыгнет тебе на рубашку.

Он вынул дочку из колыбели и удобно устроил у своего плеча.

Джин порезала для Дональда тушеное мясо из рагу.

— Только не думай, что я стану это делать для тебя в старости, — сказала она. — Тогда у меня будут дела поважнее, серьезно тебе говорю.

Конни

Сентябрь 1955 года. Эдинбург

Конни выглянула из окна верхнего этажа корпуса Даймонд-Джубил и, стены которого выложены красным песчаником. Внизу, между высокими зданиями отделений, садовники косили траву. Конни чувствовала ее аромат, и ей казалось, что это последние запахи лета: скоро начнется листопад. «Приятно, должно быть, работать на улице, когда светит солнце», — подумала она. Уж лучше, чем в мастерской, куда из расположенной этажом ниже кухни проникают запахи больничных обедов.

К концу дня в мастерской остались только Конни и миссис Арчер. Рабочий день уже закончился, но несколько комплектов формы нужно было срочно перешить, и Конни предложила остаться, чтобы все доделать.

Раздался нерешительный стук в дверь, но обе женщины его услышали.

Мисс Арчер посмотрела на часы и покачала головой:

— Идите домой. Мы уже почти все закончили, а остальное подождет до завтра. Мы много сделали.

— Вы слышали стук?

— Да, и я его игнорирую.

— Хотите, чтобы открыла я? — Конни взяла шерстяное пальто — слишком теплое для последних солнечных деньков в сентябре, — свернула и положила в свою корзинку.

— Скажите, чтобы приходили завтра. Режим работы указан на двери. Никакой уважительной причины быть не может.

— Что ж, тогда до завтра.

— До завтра. Спасибо за помощь.

Конни ожидала увидеть оставленную в коридоре тележку с кипой простыней или врачебных халатов. Но вместо нее увидела высокого человека, чье лицо было ей смутно знакомо.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Э-э… я надеюсь, — ответил мужчина.

Она готова была поклясться, что он покраснел до ушей.

— Вы заблудились?

— Это швейная мастерская?

— Да. — Она указала на табличку.

— Простите, не могли бы вы помочь мне с брюками?

— С брюками?

— Мне надо их починить, коленки прохудились.

— А вы кто?

— Альф Моррисон.

— Да…

Она была права: они раньше встречались — он играл в шахматы с ее отцом. Тот случай у библиотеки она до сих пор вспоминала со стыдом.

Он показал ей пару коричневых вельветовых брюк с дырками на коленях.

— Нельзя ли это починить?

Конни услышала, как мисс Арчер встает со стула и подходит к двери.

— Вы здесь работаете?

— Я садовник.

— Боюсь, мы этим не занимаемся. Мы чиним форму медсестер, шторы для отделений, покрывала. Одежду мы не ремонтируем.

— Жаль, извините, что побеспокоил. Я решил, что можно попробовать.

— Я провожу вас, — предложила Конни и тут же поняла, что это звучит смешно: ведь он как-то сюда попал, стало быть, и выбраться сможет. Она закрыла за собой дверь, и они направились вниз по широкой лестнице.

— Мы раньше не встречались? — Его вопрос звучал вполне невинно.

— В библиотеке. — Она избегала его взгляда. — В прошлом году. Боюсь, я убежала, не поблагодарив, а ведь вы тогда спасли меня от автобуса. Мой отец очень сердился, когда узнал, что я чуть не покалечилась.

— Конечно, Брюс Бакстер! Шахматный кубок Бакстера назван в его честь. — Он помолчал. — Очень прискорбно было узнать, что ваш отец скончался.

— Спасибо. Год был очень трудным. Мама, наверное, до сих пор не пришла в себя.

— Должно быть, тяжело, когда долго любишь кого-то — и вдруг его больше нет.

Они вместе вышли из больницы на Лористон-плейс. Конни думала, что сейчас он под каким-нибудь предлогом попрощается и пойдет в другом направлении, но Альф не отставал от нее.