Швейная машинка - [16]

— А когда она приезжает?

— В следующем месяце. В гости.

— Жаль. Но ты о ней мало рассказывал.

Собственно говоря, и возразить-то нечего. Фред понесся в Эдинбург сразу же после того, как ему позвонили и рассказали о смерти деда. Он думал, что Саманта поедет на север за ним, но этого не случилось. Она ответила, что ужасно занята и не хотела бы, чтобы проект, над которым они оба работали, выбивался из графика. Фред объяснял себе и всем остальным, что на работе ей не дали отпуска, и его мать хмурилась. Оправдание было ложью, и он это понимал. На самом деле ходили слухи о том, что Саманту собираются повысить, и Фред был уверен, что именно это стоит за ее нежеланием покидать на какое-то время офис. Он просто не чувствовал в себе смелости спорить.

— Сложно сказать. Она очень хорошая. Настоящий профессионал.

Едва ли это достаточное свидетельство в ее пользу, но Фред не знал, что тут еще добавить.

— Может, когда я вернусь? Пригласи ее сюда на чай.

Фред не мог представить себе, как Сэм сидит в доме его детства, полном всех цветов радуги, с мягкими диванами и набитыми книгами полками. Ее квартира — это сплошные металл, стекло и белая кожа.

— Да, конечно.

— И хорошо.

Мать останавливается у внушительного входа в юридическую контору. Он видит свое искаженное отражение в блестящей медной табличке на стене и открывает дверь, пропуская мать перед собой в холл с толстыми коврами. Дед научил его, что так принято поступать с дамами, и он до сих пор не забывает этого.

Фред сидит в квартире, которая вскоре будет принадлежать ему. На кухонном столе перед ним лежит конверт; буквы, написанные знакомым почерком, выдавили в бумаге глубокие бороздки:

Мой дорогой Фред!

Не знаю, стал ли для тебя сюрпризом тот факт, что я передаю эту квартиру тебе через поколение. Полагаю, что ты, скорее всего, думал, что квартира достанется твоей матери, но теперь у нее свой дом. Думаю, бабуля хотела бы, чтобы эта квартира стала твоей. Она уже долгое время принадлежит семье — собственно говоря, с тысяча восемьсот девяностого года, когда дом был построен. Ею владела твоя прабабушка, и она передала ее в наследство бабуле, так что теперь твоя очередь.

Я живу здесь около семидесяти лет, и эта квартира всегда была очень важна для меня. Ее называла домом твоя мать. Я помню, как она сказала нам, что ждет ребенка, и всегда надеялся, что когда-нибудь квартира станет и твоим домом тоже. Это сюда она привезла тебя новорожденного из роддома, здесь ты в раннем детстве часто прятался под столом. Помнишь?

Когда ты пошел в школу, здесь ты проводил вечера, пока мама работала. Стены и пол этой квартиры хранят нашу историю, Фред. Я не знаю, при каких обстоятельствах она перейдет от меня к тебе и в каком состоянии тебе достанется.

Я старался, чтобы она оставалась чистой и уютной, но забираться на стремянку в моем возрасте уже чересчур — твоя мать многое могла бы об этом сказать!

Сейчас этот дом твой, а не мой и не бабули, так что пройдись по шкафам и выброси все, что тебе не нужно. Или, наверное, лучше написать иначе: ОСТАВЬ только то, что тебе нужно. Нет ничего хуже, чем жить с чужим хламом. Многие вещи здесь уже давно, так что посмотри на них внимательно, прежде чем решить, что с ними делать. Под лестницей — мои садовые инструменты, они еще могут пригодиться. Рядом с моей кроватью — твоя фотография, тебе там четыре года: ты стоишь рядом с сараем, с морковкой в руке. Я знаю, что у тебя не было после переезда времени на сад, но лопаты и вилы всегда пригодятся. Второе, на что следует обратить внимание, — это швейная машинка бабули. Она не электрическая — эти штуки, на мой взгляд, слишком своенравные и годятся только в хлам, а старая — с крышкой из гнутой древесины. Она стоит рядом с моим гардеробом. Машинка принадлежала еще твоей прабабушке. Может быть, сначала стоит проверить, работает ли она, а уж потом решать, что с ней делать.

Во всем остальном нет ничего выдающегося — никаких антикварных предметов значительной ценности или важности. В прошлом году я отдал твоей маме на хранение коробку.

Не знаю, что ты собираешься делать; как я понимаю, ты, скорее всего, захочешь продать квартиру и переехать в какое-нибудь более интересное и подходящее для твоей работы место. Я не хочу, чтобы ты был прикован к этой квартире. Не оставайся здесь только из чувства долга. Честно говоря, будь я в твоем возрасте, я бы вызвал маляров уже через неделю после того, как получил бы ключи. Я не стал ничего делать сейчас, только чтобы не обеспокоить твою мать.

Этот дом всегда был полон друзей. Мои соседи по участку приходили сюда вместе с семьями на каждое Рождество: в квартиру влезало человек двадцать. Мы ели мясные пироги и пели рождественские песни. Сюда приходили поиграть и твои друзья — возможно, здесь опять раздадутся детские голоса, а может быть, и нет. Все мы знаем, что в этой жизни ничего нельзя гарантировать.

И последнее: окно на кухне может вылететь, когда поднимаешь раму, так что будь аккуратнее, а то стекло приземлится на нарциссы под домом.

С любовью, дедушка

Джин

Апрель 1911 года. Клайдбанк

Зал для собраний был переполнен, и со своего места на трибуне Дональд оглядывал ряды присутствующих. Все стулья оказались заняты, не осталось места и в проходах. Он отчаянно старался не подвести собравшихся, но понимал, что новостям, которые ему придется сообщить, никто не обрадуется. Стуча ботинками по доскам пола, Дональд вышел к краю сцены и стал дожидаться, когда утихнут все разговоры. Для него — и для всего движения — было важно, чтобы люди узнали все официально, от профсоюза, а не из слухов в очереди или на улице. По крайней мере, это он мог устроить.