Швейцарский счет - [39]

«Господи, где я?»,– она оторопело села на постели, силясь вспомнить события прошлого вечера. Прямо перед кроватью стоял сервировочный столик с недопитой бутылкой водки и остатками еды, Алиса повела носом и поморщилась. Ну, да. Она в квартире Галины. Галка с Анжеликой отсыпаются после вчерашнего. «Ух, как есть хочется», – она осторожно стянула с тарелки недоеденный ломтик прозрачной ветчины, водрузила его на подсохшую корочку хлеба и с аппетитом откусила, вкус дешевой колбасы напомнил ей о доме, маме, друзьях. Алиса и не заметила, как из глаз покатились слезы, она, всхлипывая, жевала бутерброд и растравляла себя, вспоминая, как по воскресеньям, еще лежа в постели, лопала тонюсенькие мамины блины с маслом, горячие бутерброды и вечно капризничала – то слишком жирно, то бутерброды суховаты, а слезы все лились и лились. Сквозь сопли и икоту, она с набитым ртом вполголоса ругала себя, сетовала на жизнь и молила судьбу пощадить ее, дурищу несчастную.

Проснувшаяся Анжела долго слушала ее приглушенные причитания, не решаясь обнаружить свое пробуждение, потом не выдержала, вскочила и подсела к Алисе.

– Весь сон разогнала,– шутливо проворчала она и обняла Алису за плечи. – Ты не дури, мать. Безвыходных положений, как говорится, не бывает. Мы тут вчера с Галкой покумекали, и вот чего. Ты стриптиз танцевать умеешь?

– Угу. В Москве даже подрабатывала в одном клубе, – всхлипнула Алиса.

– Ну, вот и классненько. Мы Мухаммеда зажмем, чтобы он тебя только в танцы ставил. Ну, чтобы мужикам на растерзание не отдал. Только ты уж расстарайся. И отъестся тебе надо, а то тоща больно для стрипа. Смотреть не на что.

– Кто бы говорил! – живо отозвалась Алиса, косясь на острые коленки Анжелы.

– О! Уже язвишь! Значит, жить будешь. Пошли на кухню, я тебе Галкин борщ с пампушками согрею. Водки выпьешь, поешь и до обеда пушкой не разбудишь. На сытый желудок страдать веселее.

И как была в стрингах и лифчике, пошлепала на кухню. Алиса попыталась протестовать, ссылаясь на съеденный бутерброд, но Анжела была непреклонна. Она шустро собрала на стол: водрузила перед ней лохань горячего борща, миску, с намазанными маслом и натертыми чесноком, пампушками, налила рюмку водки и приказала:

– Пей и ешь.

– Я столько не осилю, – поежилась Алиса, с ужасом глядя на спиртное.

– Это как посмотреть. Если внушить себе, что это лекарство от тоски и бессонницы, то осилишь, как миленькая, – сурово настаивала Анжелика, беспокойно барабаня костяшками пальцев по столу.

Дождалась пока Алиса, вздрагивая всем телом, допьет водку, и пошла спать, бросив через плечо:

– И чтоб без истерик у меня. Спи до двенадцати. Мы с Галкой раньше ни гу-гу. Режим, понимаешь, – сонно хихикнула она, зевнула и удалилась, покачивая плоским, как поднос, задом.

Глава десятая

Алиса проснулась в десять. Памятуя о давешнем запрете, она терпеливо ждала пробуждения своих спасительниц, рассеянно разглядывая абстрактные голубые узоры на желтоватых обоях.

В половине двенадцатого заворочалась Галина, от протяжных охов кроватных пружин очнулась Анжела, не открывая глаз, она задрала, похожие на ходули, ноги вверх и хрипло пробормотала:

– Ножки мои, здрасьте.

Алиса не удержалась и фыркнула от смеха:

– Доброе утро, засони.

Галка подняла всклокоченную светлую голову и недовольно заметила:

– Тихо вы, мэнэ сон про дытэй снился, а вы все спортили, паразытки.

– Девки, встаем!– оглушительно заорала Анжела, соскочила на пол и принялась тормошить толстомясую подругу, голося во все горло:

Утро красит нежным светом

Стены древнего Бэрна,

Просыпается с рассветом

Вся швейцарская страна!

Наблюдая бесшабашную возню двух бедовых подруг, Алиса впервые за последнюю неделю насмеялась вволю. Оказывается, проститутки тоже люди хорошие, не обделенные ни сердцем, ни чувством юмора.

Во время завтрака, ее откармливали, как рождественского гуся. Тоска по детям и невостребованный материнский инстинкт требовали разрядки, и все это Галя с энтузиазмом обрушила на покорную Алису. Накладывая ей в тарелку еду, Галя ворчала:

– Кушай, падла, щоб ты здохла! Тэбэ нужно поправляться.

Засучив рукава, она ловко запихивала Алисе в рот сосиски с горчицей и промасленные налистники с творогом и маком. – Жуй, жуй, глотай, модель хребаная, – приговаривала она, отправляя ей в рот очередной блинчик.

– Правильно, – поддакивала лениво жующая свежий огурец Анжела. Заболеешь анорексией и хана. Белые тапки и деревянный макинтош. Слушайся маму Галю, она плохого не посоветует.

Алису воротило от обилия жирной пищи, она давилась, запивала блины большим количеством приторного чая, но под грозным взглядом Галины послушно открывала рот.

После завтрака они приступили к осуществлению задуманного. Из прихожей приволокли мутное зеркало и прислонили его к стенке, видавшего виды буфета. Пыхтя и отдуваясь, осоловевшая от еды, Алиса, уселась на, водворенный в центр кухни, стул. Девчонки суетились, одна точила ножницы, другая замешивала краску, на столе высилась груда бигуди и декоративной косметики. Алиса с сомнением наблюдала за их приготовлениями. Из чистой и непорочной девы она должна была превратиться в вызывающую яркую секс-диву. Когда Галина подступила к ней, яростно щелкая ножницами, она закрыла глаза и приготовилась к худшему. Тонкие пряди пепельных волос падали на пол, образуя могильные холмики прошлого. Галка балагурила, рассказывая, как полгода проработала в парикмахерской. Но после того, как одна из клиенток облезла у нее в кресле в результате обесцвечивания, а другая написала жалобу по поводу модельной филировки с проплешинами по всей голове, поняла, что делать людей красивыми ей не дано, и уволилась. Слушая ее байки, Алиса очень нервничала, справедливо полагая, что после десятилетнего перерыва, мастерство Галины вряд ли возросло. Она инстинктивно жмурилась, не смея взглянуть на себя в зеркало. Покончив со стрижкой, девчонки развернули стул спиной к зеркалу, заявив, что хотят устроить настоящее шоу с эффектным превращением скромницы в леди Эпатаж. Наступила очередь Анжелы, она сильно надавила на затылок Алисы, повелевая опустить голову, и принялась за окраску. Потом было мытье головы, бигуди, фен и макияж. Вывалив языки, девушки усердно пыхтели над лицом Алисы, время от времени советуясь: