Швейцарский Робинзон - [9]

Больше всего в дороге докучал палящий зной. Для утоления жажды мы сосали тростник. Однако вскоре сладкий сок стал приобретать кислый привкус. Под воздействием тепла начинался процесс брожения, и сахар превращался в алкоголь.

— А это значит, дорогой Фриц, — объяснил я, — нужно воздержаться от чрезмерного потребления напитка, иначе нас ждут неприятности, будут заплетаться руки, ноги, язык.

Тем не менее мы постоянно останавливались и прикладывались к тростинкам, чтобы освежиться, а потом с новыми силами шагали дальше, оживленно беседуя. Не заметили, как подошли к месту, где оставили для просушки миску и тарелку из тыквы. Наши изделия были в полном порядке, особой тяжести они не представляли и не слишком осложняли дальнейший путь домой.

Но только мы вышли из леса, в котором поутру завтракали, как Турок рванул в сторону и напал на нескольких обезьян, весело игравших на опушке. Застигнутые врасплох, они не успели вовремя скрыться. Наш здоровенный дог схватил мертвой хваткой взрослую обезьяну, вцепился в нее зубами и стал разрывать на куски. Детеныш, сидевший на ее спине и помешавший, очевидно, бегству матери, теперь, испуганный, наблюдал за кровавой сценой неподалеку в траве. Фриц сломя голову помчался предотвратить злодейство. Шапка слетела у него с головы, тростник и бутылку с водой он на бегу выбросил, но напрасно — убийство уже свершилось. А далее последовала цепь других событий, но уже не трагических, а довольно комических.

Как только маленькая обезьянка увидела Фрица, она прыгнула к нему на спину, вскарабкалась на плечи и передними лапками вцепилась в курчавые волосы, да так крепко, что ни крики, ни прыжки, ни дерганья испуганного подростка не помогли. Я постарался успокоить беднягу и убедить, что опасности нет, но паническое состояние мальчика составляло такой контраст с гримасами обезьяны, что нельзя было удержаться от смеха.

— Вот плутовка, до чего додумалась! — хохотал я. — Лишилась матери и выбрала тебя в качестве приемного отца. Должно быть, почувствовала родство душ?

— Сразу заметила, что добряк, — отвечал Фриц добродушно, — и что ни одному зверю не причиню вреда. Но, пожалуйста, папа, сними ее, ужас как царапает!

Осторожно и ласково, словно ребенка, я снял непрошеного гостя со спины сына. Обезьянка была величиной с котенка и не могла, конечно, сама себя прокормить.

— Что мне с тобой делать, несчастная сиротка, — воскликнул я, — как помочь тебе при нашей бедности? Слишком много ртов у нас, чтобы есть, и слишком мало рук, чтобы работать!

— Ах, папа, оставь обезьянку на мое попечение, — попросил Фриц, — я позабочусь о ней: буду поить кокосовым молоком, пока не перевезем корову и козу с корабля. Может, она будет нам в помощь, а не в обузу, станет полезные плоды отыскивать, у нее же прирожденное чутье.

— Так и быть! — разрешил я. — Ты вел себя достойно, испугался маленько, ну ничего. Честно говоря, я доволен тобой, ты умеешь сдерживаться и не даешь волю гневу. Дарю тебе эту малышку. Она будет такой, какой ты ее воспитаешь. Если вырастет злобной, придется от нее избавиться, если станет полезной, примем в наше сообщество.

Пока мы обсуждали судьбу молодой обезьянки, Турок наслаждался мясом своей жертвы. Мы не мешали ему, ведь ничего нельзя было изменить. Пусть как следует утолит голод! Все, что он получил за целый день до этого, при его прожорливости было каплей в море. И, оставив дога наедаться до отвала, мы снова тронулись в путь-дорогу. Обезьянка уселась на свое излюбленное место на спине у Фрица, а я взял вязанку с сахарным тростником. Минут через пятнадцать Турок с окровавленной мордой догнал нас. Мы встретили его неприветливо, всем своим видом показывая, что не одобряем столь жестоких поступков. Но четвероногое существо невозмутимо поплелось сзади. Близость собаки обеспокоила обезьянку, она начала перебираться со спины на грудь Фрицу и тем самым мешать мальчику при ходьбе. Тогда, не долго думая, он взял Турка на поводок, затянул покрепче ошейник и попытался посадить обезьянку псу на спину, приговаривая при этом патетически:

— Не ты ли, злодей, убил обезьяну-мать? В отместку теперь неси младенца!

Но Турок не понял шутку — рычал, изворачивался, хватал дрожащую обезьянку зубами и, наконец, упал на землю и стал кататься от возмущения. Фриц был вынужден прекратить первый урок дрессировки и взять малышку на руки.

В таких вот заботах и хлопотах время прошло незаметно, и не успели мы оглянуться, как были уже у ручья, можно сказать, почти дома. Датчанка Билли возвестила о нашем прибытии громким лаем, Турок, как истый британец, вежливо ответил ей. Он постепенно начал узнавать окрестности и помчался вперед, чтобы подтвердить наш приход.

Скоро на противоположном берегу поочередно показались наши. Они махали руками, смеялись, бежали вверх по ручью к месту утренней переправы. Мы благополучно перешли ручей и оказались в объятиях родных.

Но как только ребятишки внимательно оглядели нас, они наперебой стали кричать:

— Обезьянка! Обезьянка! Откуда она взялась? Ой, как интересно! Ее нужно накормить! Но чем? А палка для чего? А какие орехи у тебя, отец?